Илья Сельвинский - Улялаевщина

И циркуль этих размеренных бурок,

А с другой стороны - его лоскутная речь

Под черепом Гая в какой-то норе

Классифицировались из сумбура.

Пивная лужа лошадиной мочи,

Зеленая вывеска-омар во фраке:

Трактир "Растабаровка" - "Мальчик! Очисть.

Пиво, моченый горох и раки",

Острой бородки гофрированный каракуль,

Смех через ноздри при сжатых губах:

"Мальчик. Скоро там? Я просил раки.

(Не люблю России-тупа)".

У Гая была ищейская снасть

Он следил за его разговорной манерой:

"Ого, очевидно, скоро весна,

Если даже распускаются почки в мадере".

Отбросил меню, повернулся и стал

Разглядывать стенные размалевы для потехи.

"Западная живопись изрядно пуста,

Но: обожаю ее, как техник.

Сравните японца: арбуз как арбуз,

Петушьи гребни и пузырьки морозца,

Но рядом гейша - такусенький бкгст,

И вся лилипутного роста.

Варвары-ну, и метод такой.

Иное дело Сезанн, барбизонцы:

Они - композиция, план, протокол,

У них на каркасе солнце.

А тут полюбуйтесь: ведь здесь наши судьбы

Лимон, банан и... зеленый лук.

Эх, взять бы этот лук, тетиву натянуть бы

Да в Русь! Чу-чу! Свинопасом на луг!

А с поэзией лучше? У Эдгара По,

Который, я подчеркиваю, Пушкину был сверстник,

Стихи наплывают по каплям в перстни

И россыпь акростихов гнездится между пор.

Возьмите Вийона: баллады своих Оргий

Он строил транспортиром-не на глаз, а на градус.

Возьмите Маллармэ, с его манерой радуг,

Где "счастье" в то же время расцвечено и в "горе".

А мы. Что у нас? Беспризорный Есенин,

Где "вяз присел пред костром зари"?

Да ведь это же Япония, как я говорил:

Огромный закат да под лиственной сенью?..

Вы скажете: случайность. Но нет-я берусь

Доказать, что Пегас без хлыста обнаглел.

Например: "Сторожит голубую Русь

Старый клен на одной ноге".

А где же другая? Утолите мои нервы.

Иль от этой ловкости надевать мне панцырь?

Вы себе представили всю грациозность дерева,

Которое балетно стоит на пуанте?"

"Видите ли. Штейн, я не так закален.

Но вы-то как сказали бы-любопытно право

"Я бы сказал- "одноногий клен"

И разом вогнал бы образ в оправу".

"Ка-кой придира! - а скажите-ка вы

Ну, "медведь ковыляет" это грамотно?"-"Что же!

Ковылять глагол от слова ковыль,

Значит белый медведь ковылять не может" .

Гай его пальцы на пальцы вздел:

"Бросимте все эти стихи

Слушайте, Штейн, что вы делаете здесь?

Никогда не поверю, что вы анархист.

Эта точная поступь, этот точный словарь,

Любовь компановки, неприязнь к стихии,

Самая манера расцвечивать слова

Да разве в шпане такие?

Наконец, этот шахматный ход на трибуне.

Критика урывками из Маркса. А дальше?

Где постулат? Его нет и не будет.

Вместо него истерика с фальшью.

В пулеметном порядке начали браться

Говард и Штирнер и тут же Прудон.

Жалко, Толстого забыли. Притом

Из Руссо передержка. (Вы помните - братство?)

Наконец, ваши цифры. Пф. Хо-хо!

Семьдесят, семьдесят паки и паки.

В Талмуде есть пословица: "Семь это враки".

Но это не безграмотность. Повторяю: ход.

Кто ж вы? По размаху - вы не трудовик,

Для него вы, кроме того, слишком рафинированы.

Что же до эс-эра, то и тут, увы,

Вы не любите России - значит вырваны.

И все же в вас напичкано того и того,

Вы эс-эр в меньшевизме и меньшевик в эсэрстве;

Типичный петербуржец, чопорно-дерзкий,

С гипертрофированной головой.

Мне так и чудится: английский кэпи,

Ваш прорезиненный макинтош

И в серых губах папироса-"Скепсис",

Приподнятая бровь и дежурное "Не то".

И вы-вы сильны. Нет, больше-могучи

9той вечной усмешкой бритого сатира

Над всем, кто увлекает, зовет и учит

Святой банальности о счастии мира".

Штейн поднял палец: "Спокойно, сэр.

Кружечку пива. (Не мочите мизинца.)

Итак, дорогой Пинкертон, мой принцип

Не отпираться: да, я эс-эр.

Понятно, не такой, как Сазонов или Ропшин,

Я более расчетлив, если хотите - низмен,

Но все же я эс-эр, так, говоря в общем,

Конечно, с оговорками и ревизионизмом.

Но, отдавая должное вашей хирургии,

Точной до секунды, как хронометр Бурэ,

Все же замечу-это другие,

А я - до последней кровинки борец.

Ведь большевики захватчики власти,

И нужно мутить и мутить народ,

Пока наши люди кого следует наластят

И на Западе вопрос хорошенько нарвет.

А там оккупация. Серый террор.

Какая-нибудь Дума, как венец революций,

Но до этого времени народная прорвь