Луций Сенека: Октавия

Расстанется и горло под удар врага

Подставит он - разбитый, нищий, брошенный.

Увы, к чему был труд мой и мольбы мои?

Куда тебя безумье приведет твое

И рок, мой сын? Перед такими бедами

Стихает гнев тобой убитой матери!

О, если б, раньше, чем рожден ты мною был,

Мне чрево растерзали звери дикие:

И ты бы умер, неразлучный с матерью,

Бесчувственный, злодейством не запятнанный,

И в царстве мертвых никогда тревог не знал,

И славных предков, и отца увидел бы,

Которых обрекли мы на позор и скорбь,

И ты и я, - что родила таким тебя!

Так скройся в Тартар, мать, жена и мачеха.

Всем близким лишь погибель приносившая!

(Исчезает.)

СЦЕНА ПЯТАЯ

Октавия.

Октавия

Удержись от слез в этот праздничный день,

В день веселья, о Рим, чтоб твоя любовь

И преданность мне не зажгли в душе

Повелителя гнев, чтоб не стать для тебя

Мне источником бед. Не впервые сейчас

В больную грудь вонзают клинок:

Тяжелей удары сносила я.

Пусть погибну я - но избавит от мук

Меня этот день.

Не придется мне мужа злобный взгляд

То и дело встречать

И входить в ненавистный брачный покой

К рабыне моей:

Сестрой - не женой буду Августу я.

Лишь бы казни отныне и гибели злой

Не бояться мне!

Но напрасны мечты! Иль забыла ты

В ослепленье минутном злодейства его?

Лишь до новой свадьбы тебя берегли,

Чтобы в жертву принесть на брачном пиру.

Для чего ж ты назад устремляешь взгляд,

На пенатов отчих смотришь в слезах?

Поспеши скорей от этих дверей,

Залитый кровью покинь дворец.

(Уходит.)

Хор

Вот и день взошел, о котором давно

Трубила молва, но не верили мы;

Из брачных чертогов Клавдия дочь

Изгнал Нерон,

Торжествуя, Поппея вступила в них,

А нашу преданность страх подавил,

И терпит все трусливая скорбь.

О римский народ, где сила твоя,

Что ломала волю славных вождей,

Побеждавшей отчизне давала закон,

Лишь достойным мужам вручала власть,

Объявляла войну, заключала мир,

Усмиряла дикие племена

И держала в темнице дленных царей?

Повсюду стоят, оскорбляя наш взгляд,

Поппеи статуи, ярко блестя,

И с нею - Нерон.

Повторенный в бронзе образ ее

Рукою безжалостной наземь сбрось,

С высокого ложа ее стащи,

Разрушь огнем и острым копьем

Жестокого цезаря гнусный дворец.

СЦЕНА ШЕСТАЯ

Входит Поппея, за ней ее кормилица.

Кормилица Поппеи

Зачем ты вышла из покоя брачного,

Питомица? Куда тайком направилась?

И почему испуг в глазах заплаканных?

День, о котором всех богов молили мы,

Нам воссиял: обрядом брачным связана

Ты с цезарем, плененным красотой твоей:

Тебе он - победительнице - отдан был.

Воссевши во дворце на ложе гордое,

Как ты была прекрасна! Поразила ты

Сенат своей красою, когда ладан жгла

И возливала чистое вино богам,

Закрыв лицо прозрачной тканью огненной,

А рядом, ни на шаг не отступая, шел

Меж граждан, счастья вам желавших радостно,

Походкой гордой цезарь, и лицо его

Сияло счастьем: так на ложе вел Пелей

Фетиду, что из пенных поднялась пучин,

И в радостном согласье небожители

И боги моря праздновали свадьбу их.

Но отчего искажено лицо твое?

Откуда слезы, бледность и внезапный страх?

Поппея

Минувшей ночи сновиденья мрачные

И взор и разум, няня, помутили мне:

Бреду без чувств... Как только день мой радостный

Ночным светилам отдал твердь небесную,

В объятьях тесных моего Нерона я

Забылась сном; но ненадолго был мне дан

Покой отрадный. Вижу: толпы скорбные

Ко мне на свадьбу собрались; бьют в грудь себя

Матроны Рима, распустивши волосы,

И часто раздается страшный рев трубы,

И мать Нерона, кровью обагренная,

С угрозой потрясает дымным факелом,

Иду за нею, страхом принуждаема,

Вдруг разверзается земля у ног моих

Расселиной широкой; я лечу в нее

И с изумленьем вижу ложе брачное

Мое... В бессилье на него я падаю,

Гляжу: спешит мой бывший муж с толпой ко мне

И сын... Криспин в объятья заключил меня

И ждет, чтоб я на поцелуй ответила,

Но тут Нерон врывается трепещущий

И в горло меч ему вонзает с яростью

Холодный страх объял меня, прервав мой сон.

Сейчас еще я вся дрожу от ужаса,

И бьется сердце. Сделал страх немой меня,

Лишь преданность твоя признанье вырвала,

О, горе! Чем грозят умерших маны мне?

К чему был сон, в котором пролил кровь мой муж?

Кормилица

Все то, что бодрствующий дух волнует нам,