Владимир Высоцкий - Собрание сочинений в одном томе

Под кустами ириса
Все попередрались, —
Не договорилися,
А так и разбрелись…

Завели старейшины — а
Нам они примеры —
По две, по три женщины, по
Две, по три пещеры.

Жены крепко заперты
На цепи да замки —
А на Крайнем Западе
Открыты бардаки!

Перед соплеменниками
Вовсе не стесняясь,
Бродят люди с вениками,
Матерно ругаясь.

Дрянь в огонь из бака льют —
Надыбали уют, —
Ухают и крякают,
Хихикают и пьют!

Между поколениями
Ссоры возникают,
Жертвоприношениями
Злоупотребляют:

Ходишь — озираешься,
Ловишь каждый взгляд, —
Малость зазеваешься —
Уже тебя едят!

Люди понимающие —
Ездят на горбатых,
На горбу катающие —
Грезят о зарплатах.

Счастливы горбатые,
По тропочкам несясь:
Бедные, богатые —
У них, а не у нас!

Продали подряд все сразу
Племенам соседним,
Воинов гноят образо —
Ваньем этим средним.

От повальной грамоты —
Сплошная благодать!
Поглядели мамонты —
И стали вымирать…

Дети все — с царапинами
И одеты куце, —
Топорами папиными
День и ночь секутся.

Скоро эра кончится —
Набалуетесь всласть!
В будущее хочется?
Да как туда попасть!..

Колдуны пророчили: де,
Будет все попозже, —
За камнями очереди,
За костями — тоже.

От былой от вольности
Давно простыл и след:
Хвать тебя за волосы, —
И глядь — тебя и нет!

Притворились добренькими, —
Многих прочь услали,
И пещеры ковриками
Пышными устлали.

Мы стоим, нас трое, нам —
Бутылку коньяку…
Тишь в благоустроенном
Каменном веку.

…Встреться мне, молю я исто,
Во поле Айлита —
Забери меня ты из то —
Го палеолита!

Ведь, по многим отзывам,
Я — умный и не злой, —
То есть в веке бронзовом
Стою одной ногой.

Я первый смерил жизнь обратным счетом —
Я буду беспристрастен и правдив:
Сначала кожа выстрелила потом
И задымилась, поры разрядив.

Я затаился, и затих, и замер, —
Мне показалось — я вернулся вдруг
В бездушье безвоздушных барокамер
И в замкнутые петли центрифуг.

Сейчас я стану недвижим и грузен,
И погружен в молчанье, а пока —
Меха и горны всех газетных кузен
Раздуют это дело на века.

Хлестнула память мне кнутом по нервам —
В ней каждый образ был неповторим…
Вот мой дублер, который мог быть первым,
Который смог впервые стать вторым.

Пока что на него не тратят шрифта, —
Запас заглавных букв — на одного.
Мы с ним вдвоем прошли весь путь до лифта,
Но дальше я поднялся без него…

Вот тот, который прочертил орбиту,
При мне его в лицо не знал никто, —
Все мыслимое было им открыто
И брошено горстями в решето…

И словно из-за дымовой завесы
Друзей явились лица и семьи, —
Они все скоро на страницах прессы
Расскажут биографии свои.

Их всех, с кем вел я доброе соседство,
Свидетелями выведут на суд, —
Обычное мое, босое детство
Обуют и в скрижали занесут…

Чудное слово «Пуск!» — подобье вопля —
Возникло и нависло надо мной, —
Недобро, глухо заворчали сопла
И сплюнули расплавленной слюной.

И вихрем чувств пожар души задуло,
И я не смел — или забыл — дышать.
Планета напоследок притянула.
Прижала, не желая отпускать.

Она вцепилась удесятеренно, —
Глаза, казалось, вышли из орбит,
И правый глаз впервые удивленно
Взглянул на левый, веком не прикрыт.

Мне рот заткнул — не помню, крик ли, кляп ли, —
Я рос из кресла, как с корнями пень.
Вот сожрала все топливо до капли
И отвалилась первая ступень.

Там, подо мной, сирены голосили,
Не знаю — хороня или храня,
А здесь надсадно двигатели взвыли
И из объятий вырвали меня.

Приборы на земле угомонились,
Вновь чередом своим пошла весна,
Глаза мои на место возвратились,
Исчезли перегрузки, — тишина…

Эксперимент вошел в другую фазу, —
Пульс начал реже в датчики стучать.
Я в ночь влетел — минуя вечер, сразу, —
И получил команду отдыхать.