Владимир Шилейко: Пометки на полях

Душа сгорела молниею белой,

Застигнутая милостию Бога,

И,горькая, упала у порога,

Свои не узнают оцепенелой.

И сердце, утрудившееся много,

Испепеленное, распалось: тленной

Да будет плоть, сочтенная неплодной,

И опустелой грудью и холодной...

Речется горе судиям вселенной,

Увы народам Гога и Магога.

63.

* * *

Нет, ты только подумай, какая тоска!

А ведь, может быть, это - последний вечер,

А ведь, может быть, завтра моя рука

Не протянется больше твоей навстречу,

А ведь это была моя рука,

А сегодня настал последний вечер...

64.

* * *

Поседела, совсем изменилась,

Просветлела от горестных лет,

Только сердце тревожней забилось,

Не узнал бы любимую, нет!

Только сердцу тревожней взгрустнулось

Не о том, что седая она,

А о том, что она улыбнулась

И "Опять, - прошептала, - весна"...

65.

МОНАСТЫРСКОЕ

Опасайся вечерних врагов

И за книгами ночь не сиди:

Можно так не услышать шагов,

Что и с Нею ты будешь один.

А Она обойдет и найдет,

Заревую взовьет пелену

И в такую тебя уведет

Невозможную вере страну

Что блаженным вернешься как раз.

А другие потом говорят,

Будто умер в задумчивый час

Нераскаянный брат.

66.

ХОККУ

1

О, речной затон!

В неподвижных камышах

Пена белеет...

2

Улетел мой сон!

Только ирис, голубой,

всё еще ярок...

3

Опадает лист!

Унесет еще один

ветер осенний...

4

Осень... ночь... луна...

Как играют на полу

тени от сосен!..

67.

ТАНКА

1

В глубине долин

навевает вновь печаль

соловьиный плач...

Ах! Опять пришла весна,

кто же о том не знает?

2

Больше нет луны!..

И весна, что расцвела,

уж не та весна...

Только я - увы!

один всё остаюся прежним.

3

Из весны в весну

опадают и опять

расцветут цветы...

Я грущу, что наша жизнь

больше не повторится.

68.

* * *

.....................

О чистом жребии моли:

Ты - царь в дому своем веселом,

Священник Богу на земли.

Дрожащих душ беги далече

Равны ничтожный и гордец;

Господь восстал к плавильной печи

И плавит золото сердец.

И ты с такою простотою

Господень год переживи,

Чтоб каждый день пылал чертою

Необладаемой любви.

69.

* * *

Двенадцать бьет - и где твоя отвага?

Одна поет тоскующая медь,

И в светлом круге белая бумага

Велит не мочь, не сметь и не уметь.

А ты бы мог звенеть еще победней,

Себя бы мог решительней забыть...

Но вот запел, унылый и последний,

Глагол времен, перестающих быть.

70.

* * *

Не та уж ты, какой была,

Когда предстала мне впервые:

Тебя и годы огневые,

И суета сломить могла.

Да ведь и я давно не прежний:

И притомился, и зачах,

И радость встреч, в моих очах,

Всё отдаленней, безнадежней.

А всё ж еще сойдемся мы...

Но как сойдемся?

Ты, быть может,

От этих рощ, где день твой прожит,

Уйдешь для вековечной тьмы;

И в дни, покорные безволью,

В мои томительные дни

Вонзятся страшные огни,

Обезображенные болью.

И, властью позднего стыда,

Воспряну, легкий и проворный,

Закрыть позоры жизни черной

И не закрою никогда.

71.

* * *

Теперь оставь и гнев, и нежность,

И всё, чем сердце знало жить:

Одну пристойно сохранить

Торжественную безмятежность.

И все года переживи

С такой священной простотою,

Чтоб каждый день вставал мечтою

Необладаемой любви.

72.

* * *

Не потому ли, что один

Я оставался в полумраке,

Не потому ли, что камин

Бросал особенные знаки,

А только странная мечта

Сверкнула памяти нежданно,

И стала жизнь моя - не та,

И стала старая желанна.

Душа, забытое тая,

Неслась по новому раздолью

И мне казалась боль моя

Прекрасно посланною болью.

Вот так сидеть бы у огня,

Вот так смотреть бы на поленья

Минувших дней соединя

Давно разорванные звенья.

73.

* * *

Всё - тишина, и всё - покой.

Безмолвный час глубок и долог...

Твоей ли нежащей рукой

Развернут сумеречный полог?

Без силы вышел на крыльцо.

Впиваю ночь - фиал Гекубы...

Мне веют холодом в лицо

Твои ли нежащие губы?

О, я узнал тебя, мой вождь,

И душных слез уже не надо...

Пролей мне, сердце, томный дождь,

Овей лилею вертограда!

74.

* * *

О, этот горький первый том,

Ничтожный, может, - и любимый,

Доставшийся с таким трудом,

С такою ревностью хранимый:

Художества высокий бред

Или ошибка за ошибкой,

Но в них замученный поэт