Ринат Валиуллин - Стихи для гурманов 2

Дождь,
и этим всё сказано.
Смочена репутация города.
Все строят крыши над головой.
Настроения ноль.
Хотя одна из далёких мечт
сама собою сбылась.
Какое-то время все могут жить
в отдельных домах зонтов.

Жизнь длиной в одиночество
сторчалась на смысле,
кухня преданно пахла окном,
пепельницей и сосисками.

Сквозь стекло взгляд уткнулся в шнягу,
в утро, в проданный понедельник,
снизу жёлтых страниц бумагу
перелистывал пальцами веник.

Вылил в мутный бокал остатки вины
выпил залпом без вкуса, без общества,
под дождём расстрелянный у стены
обстоятельств длиной в одиночество.

Не люблю, когда сразу дают,
сигарете сломал позвоночник,
погасил. В спальню, в ложе, в пи…
к женщине длиной в одиночество.

– А что ты хотела от мужчин?
Они все любят только тех, кто парит им мозг.
Стоит тебе стать ласковой и покладистой,
все чувства куда-то испаряются:
всё чаще он задерживается на работе,
всё меньше поцелуев,
всё реже секс.
Потом уезжает на три дня в командировку.
Возвращается,
и ты ощущаешь по его первому холодному поцелую,
что больше он тебя не любит,
потому что мозг уже ему парит другая.

Утро проспал,
убрал вместе с постелью в дерево шкафа,
там, в глубине древесины, обнаружил одежду.
Голым ходить по квартире
или всё же немного пустить трикотажа?
Есть ли тут кто-нибудь, кроме меня
такой же интимный?

Нет никого
даже тех, в кого изощрялся влюбиться,
что-то ущербное
в этом сквозило возвышенном слове,
я пробежался
по хижины чётким паркетным границам,
здесь никого,
кто бы мог мне о нём бескорыстно напомнить.

– Вам бы мужчину.
– А вам бы хорошенькую женщину.
– Я одного знаю.
– У меня тоже есть на примете.
– Хотите, познакомлю?
– Я вижу вы тоже не против.
– Вы робкий.
– Вы скромная.
– Давайте откроемся,
я Даша.
– Меня зовут Митя.
– Очень приятно.
– Вы знаете, почему люди боятся знакомиться?
– Боятся кого-нибудь разлюбить.

А ты говоришь, что нет любви,
смотри, сколько её,
кругом валяется,
окон губы жуют огоньки,
обнажённые ноги витрины,
глаза, волосы, рты
смешанные в порыве,
люди, ни больше ни меньше,
проститутки любви и пьяницы,
они конченые психотики,
решаясь на самоубийство,
хотят,
требуют, чтобы их любили,
рвали для них букетами звёзды,
глотали золотые шпаги соборов,
застилали постелей пляжи
с одеялами моря,
признаниями набивали тумбочки
с петлёй из любви на шее
оргазма.
Люди жаждут оргазма,
город даёт многим,
здесь есть кого полюбить,
есть кого сделать поклонником,
надо только набраться смелости,
видишь,
скользит не спеша
её рука по бедру желаний,
диктует почерк,
чувствуй себя явлением
даже среди запаха плесени,
октября, холода, дрожи холерики
выйди на улицу, красота,
пусть все ох…

Не стоит,
вряд ли я вам понравлюсь,
несмотря на мою красоту,
я много курю,
и вообще у меня куча вредных привычек:
я люблю спать,
вкусно есть,
я себя очень сильно люблю —
сильнее чем чьи-либо каменные объятия.

Вам было, о чём помолчать
и мне тоже было.
Скрип кровати,
любовь,
простыни,
вино,
сигареты.
Я вами бредила громко,
как будто мне снилось,
что спала с любимым мужчиной,
и просыпаться не страшно,
на самом деле всё так и было.

Надо это переспать
зиму и её сугробы – белые жопы.
Именно этим местом её чувствую и называю,
у нас не может быть взаимной любви,
отстань!
Значит, и отношения будут поганые,
не говоря уже о сексе.

Я не любил огромные задницы,
скорее даже не имел к ним подхода,
а эта была огромна и бела,
села сразу буквально на всё:
на дом, на скамейки,
на машины, на парки,
на город,
на меня,
но раздеваться всё равно не хотелось,
при виде этого необъятного молочного тела
на меня нападала апатия равнодушие,
всё время тянуло спать.
Трудно
спать с тем,
кого не любишь.

– А что за грохот был посреди ночи?
– Не спалось, голова болела,
я на кухне присел, коротая время,
хотел его подвести,
гирьки выровнять,
те, что снизу висят на цепочке,
дернул:
часы упали на голову.
– Как голова?
– Болит.
– Видишь,
даже время тебя не лечит.