Александр Артёмов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Ведь клятвенно Родине я обещал
Просторы ее охранять,
Чтоб вражий не смел ни один самолет
Над нашей отчизной летать.

Наверно, к вам пришла весна:
Ручьи веселые бегут,
И по-над Волгою в садах
Скворцы заливисто поют.

От птичьих песен над окном
Проснулась ранним утром ты
И одиноко смотришь вдаль
Сквозь занавеску и цветы.

А тут у нас в кромешной тьме,
Где бой идет за право жить,
Нет малой пташки, чтоб она
Могла бойца повеселить.

Разбит и покорежен лес
Тяжелой поступью войны,
И кровью, льющейся кругом,
Луга давно обагрены.

Фашисты людям смерть несут,
На небо жадно я смотрю,
Но дым горящих деревень
Закрыл весеннюю зарю.

На небе молнией пишу
От имени своей страны:
Ты не имеешь права жить,
Фашизм — заклятый враг весны.

Голубыми небесными тропами
Из-за моря, где жили зимой,
Снова гуси летят над окопами,
По весне возвращаясь домой.

Здесь озера у нас в изобилии.
Сколько заводей в чаще лесной!
И на них распускаются лилии,
Удивляя своей белизной.

Над лугами и чащею мглистою
Пролетая в весенние дни,
Мне в подарок стрелу шелковистую,
Дикий гусь, на лету урони.

Я возьму твое перышко серое,
В блеск весенней зари окуну,
Песню звонкую с пламенной верою
Напишу про родную страну.

Не впервые на поле сражения,
В грозной схватке, в кровавом бою,
Мой народ, словно солнце весеннее,
Согреваешь ты душу мою.

Пусть погибну, но песни останутся,—
В них любовь и надежда моя.
…Снова дикие гуси потянутся
Вереницей в родные края.

Пишу письмо перед началом боя.
Заговорят орудия сейчас.
И может быть, на солнце золотое
Сегодня я гляжу в последний раз.

Но я пойду, уверенный в победе,
Расстреливать без промаха врага.
Коль сам погибну — живы будут дети,
Моя отчизна будет жить века.

Бессмертен мир, и, пестротой сверкая,
Среди лугов останутся цветы.
Надолго сохранит земля родная
И песнь мою, и ног моих следы.

Мне умереть не страшно. Я спокоен,
Идя в огонь; под стягом боевым.
За славную отчизну павший воин
Рождает песню подвигом своим.

Я шинелью во сне укрываюсь —
Так тепла, и мягка, и плотна.
А когда на врага я бросаюсь,
Превращается в крылья она.

Пусть войною ее опалило,
В ней прошел я сквозь море огня:
Мне отчизна шинель подарила,
Окрылила, как сына, меня.

Немцы отступили под напором
Наших сил, но город подожгли:
Белый город с каменным собором
На реке, синеющей вдали.

Всё занесено слоистой сажей.
Очаги разрушили враги.
Женщины торопятся с поклажей,
Новые возводят очаги.

Вражеские каски и патроны
Смятые — на каждой мостовой…
Город, никогда не покоренный,
Немцами сожженный, но живой!

Дым, как знамя черное, полощет,
Но, как дым, развеялась беда.
Люди направляются на площадь,
Ждут они решения суда.

Привели преступника. Сухое,
Красное лицо. Недобрый глаз…
Что-то в нем чужое, нелюдское,
Что-то непонятное для нас.

Связанное с кровью, с хищным когтем.
И доска недаром на груди:
Все его злодейства черным дегтем
На доске записаны. Гляди:

Кровь твоих детей хотел он выпить,
Он — палач, и душегуб, и вор!
Но шумит, гремит сегодня Припять
И выносит смертный приговор.

Чтоб душа народа ликовала,
Чтоб сияло правды торжество!
Властно говорит: казнить его!

Тонконогий, длинный, сухопарый,
Он трепещет, ежится, как пес,
Что, не хочется народной кары?
А хотелось материнских слез?

И когда свершился правый жребий
И качнулся душегуб в петле,
Солнце улыбнулось нам на небе
И светлее стало на земле.

Я поздней ночью шел в разведку,
Как тишина по тишине,
И, через холм переползая,
Сказал с досадою луне:

Зачем ты светишь так, луна?
Тут не гулянье, а война.

Луна, наверно, услыхала
Тот шепот мой издалека,
А то иначе отчего бы
Она ушла за облака?