Александр Артёмов - Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне

Даже мать не зовет тебя сыном,
И невеста, что перед войной
Всей душой молодою любила,
Не захочет встречаться с тобой.

Обречен ты, как всё то гнилое,
За которое кровь свою льешь.
Ты воюешь за счастье чужое,
Но ты счастья себе не найдешь!

Образумься, брось грязное дело,
И винтовку свою поверни,
И, сражаясь с фашистами смело,
Хоть частицу души сохрани.

Подвесил он бомбы, в кабину он сел,
Проверил свои пулеметы.
Взревели моторы, и вот улетел
В закрытые мглою высоты.

Глядит: под машиной фашистский Берлин,
И штурман склонился к прицелу,
Но вдруг пулеметы хлестнули по ним,
От взрывов вокруг загудело.

Удар — и машина объята огнем,
И летчик с сиденья свалился,
Но крепкое сердце работает в нем,
Он встал, за штурвал ухватился.

Сидеть невозможно, и хватит ли сил,
Глаза возмущенно горели.
Он штурмана тихо о чем-то спросил,
И бомбы на цель полетели.

С трудом повернулся на друга взглянуть,
На друга, сидящего рядом.
Взглянуть, чтоб навеки спокойно уснуть.
И с другом он встретился взглядом.

Прыжок невозможен. Об этом он знал.
Сознанье ему подсказало:
Он молча рукой на состав показал,
Стоявший на главном вокзале.

Бандиты-фашисты и все, кто успел,
Бежали со страхом звериным.
Смотрели, как призрак горящий летел
На поезд, груженный бензином.

Взорвались цистерны, и море огня
Фашистский Берлин осветило…
Мы помним о вас, дорогие друзья,
За вас в эту ночь отомстили.

Не зная о нем, дома девушка спит,
С мечтою о встрече проснется…
Но кто-то ей скажет, что летчик был сбит
И больше уж к ней не вернется.

Лишь мать будет помнить о сыне своем,
Никто не заменит ей сына.
Как горькая, скорбная память о нем,
На волосы лягут седины.

Напрасно старушка ждет сына домой,
И девушка поздно рыдает —
Он честно сражался и пал как герой
И больше волнений не знает.

Гладь дороги прямой разве узкая?
Так зачем же идти стороной!
Отчего же ты, девушка русская,
Хочешь стать непременно иной?

Ты пришла из России заснеженной,
Так зачем же любить чужака?
Хоть ласкает тебя очень нежно,
Но ему всё же ты не близка.

Так зачем же ты лезешь из кожи,
Чтоб накрыться чужой скорлупой?
Хочешь стать на себя не похожей,
А становишься просто смешной!

Всё свое, всё хорошее вынуто
Из души, и с душою пустой
Среди них как своя ты не принята
И для нас стала тоже чужой.

Губы мои до сих пор горячи
От твоего поцелуя.
Вечера майского мне не забыть,
И тебя позабыть не могу я.

Прощальный и нежный твой поцелуй
Я навсегда сохраню.
Где бы я ни был — ты не тоскуй,
Потому что тебя я люблю.

Она смотрит задумчивым взглядом куда-то,
Где друг милый, любимый страдает,
Где в концлагере диком тяжелой лопатой
Беспрерывно он землю бросает.

А давно ли во Франции, счастья полна,
Ты с любимым по саду ходила.
Но грозой пронеслась над Европой война,
И судьба вас тогда разлучила.

Я помню те отрадные минуты.
Когда с тобою вместе был, мой сын,
Теперь же, в цепи рабские замкнутый,
Влачу уныло жизнь один.

Один в стране чужой, далекой,
Где нет родных, любимых васильков.
В концлагере уныло, одиноко.
Режим тюремный страшен и суров.

Но никакие строгости, родимый,
Не в силах вырвать память о тебе.
Я весь с тобой и с Родиной любимой —
В страданиях совместных и борьбе.

Если придется расстаться мне с жизнью
В стране нелюбимой, проклятой, чужой,
В концлагере диком с порядком звериным,
Если в неволе умру молодой,

И труп мой жестокие немцы подхватят,
Чтоб сжечь и развеять мой прах,
И вы, дорогие, родные ребята,
К моим не коснетесь устам.

Тогда подымайтесь и грозно и смело,
Ни жизни, ни сил не щадя,
И песню запойте про правое дело,
В бой грозный, последний идя.

Разрушьте затворы, разбейте все стены,
Что мрачно сегодня стоят.
И красное знамя, знамя победы,
Должны вы высоко поднять.