Борис Бухштаб - Поэты 1840–1850-х годов

Вот домой приходит бедный развеселый.
Уж не будет знаться он с нуждой тяжелой.
Станет жить как люди, голод позабудет
И в миру считаться хуже всех не будет.
А меж тем Шемяка дани поджидает
И к нему за нею парня посылает.
«Что ж, приятель, так-то держишь обещанье?
Что сулил Шемяке ты за оправданье?»
— «Что ж ему сулил я?» — «Три мошны с казною,
В каждой по сотняге». — «Что ты! Бог с тобою!
У меня в мошне той грош не заводился,
А лежал вот камень — им я и грозился;
Коль меня в ту пору он не оправдал бы,
Я вот этим камнем в гроб его вогнал бы».
Как узнал Шемяка о таком ответе,
Отслужил молебен, что живет на свете.

Ночь. В темном подвале, на грязном полу,
В каморке сырой и холодной,
Прижавшись, валяются дети в углу,
Уснув на желудок голодный.
Лежат они тут, на рогожах, мешках,
Вдыхая миазмы подвала;
Не видно кровинки на впалых щеках,
С них юности краска сбежала…
Но крепок их сон после тяжких трудов, —
Ведь им только в нем и отрада:
Во сне им не больно кусанье клопов,
Не слышно трущобного смрада.
Но кто ж эти дети? Зачем они тут?
За что они терпят мученье?
То наш малолетний ремесленный люд,—
Он, видите, отдан в «ученье».
Вот утро настало. Весь дом еще спит,
Но их подмастерье суровый
Давно растолкал и угрюмо следит,
Чтоб все были к делу готовы.
И каждый принялся за труд свой дневной:
Вот мальчик, тщедушный и хилый,
Топор поднимает нетвердой рукой
И рубит дрова через силы.
А вот и другой, посреди мостовой —
По росту почти что ребенок, —
Запрягшись в салазки и скорчась дугой,
Он тащит с водою бочонок;
А вот малолетний работник идет,
Под ношей тяжелой сгибаясь,
Присядет на тумбу, на миг отдохнет
И снова пойдет, задыхаясь.
И все хуже нищих одеты на взгляд:
В халатах иль чуйках дырявых,
С которых обрывки лохмотьев висят,
А ноги — в опорках корявых…
Какую ж дают им награду за труд,
Для них непосильный порою?
Дают им сырой и холодный приют
Да впроголодь кормят бурдою!
И дня одного не проходит притом,
Чтоб не были кем они биты:
Хозяин их «учит» ремянным кнутом,
Их бьет подмастерье сердитый,
Хозяйка и даже кухарка подчас
Запустит в иного поленом…
Скажите, известно ли это у нас
Управы ремесленной членам?

Все тайны монгольских наречий
Недаром открыты ему:
Усвоив монгольские речи,
Монголом он стал по уму.
Монгольской премудрости книгу
Он с целью благой изучил:
По ней он монгольскому игу
Цензурный устав подчинил.

Плуты, воры, самодуры!
Успокойтесь, отдохните
От бича литературы:
Вы отныне состоите
Под эгидою цензуры.

Блаженной памяти Красовский,
Восстав из гроба, произнес:
Цензурный комитет московский!
В тебя мой дух я перенес!
Прими ж мое ты наставленье:
Чтоб избежать невзгод и бед,
Марай с плеча без сожаленья:
За это замечаний нет!