Демьян Бедный - Том 1. Стихотворения 1908-1917

Уж и я словцо подкину.
Оборонцы корчат мину:
«Отчего бы это вдруг
Объявился новый друг?
Для поддержки чьей свободы
Царь пустился на расходы? »

Что царю всего ценней?
Стало, знать, ему видней,
Что от долгой обороны
Путь недолгий… до короны .
В ход пуская капитал,
Царь, поди-ко-сь, рассчитал:
«Недурная „облигация“ –
Верноподданная нация! »

Расчет-то хорош,
Да цена ему грош.
Вслед за царем Николаем
Денег давать не желаем.
Пусть вносят червонцы
Царь да оборонцы!

А у Солдата Яшки
Ни штанов, ни рубашки:
Одни остались клочья.
Ничем не могу помочь я!

Как у нас, братцы, в полку
Ходит барыня в шелку.
   Она ходит, ходит, ходит,
   Разговоры с нами водит.
Что ни скажет, как споет,
Да газету нам сует:
   «Вот „ Рабочая газета “,
   В ней найдете два ответа:
Почему война важна?
Для кого она нужна?»
   Чисто барыня одета,
   Хороша ее газета,
И умна и хороша,
А не тянет к ней душа.

   Прибегает к нам девчонка,
   На ней рваная юбчонка, –
Уж известно, беднота,
С нею песенка не та.
   Окружат солдаты Пашу:
   «Принесла газету нашу?!»
   «Вот „Рабочий и солдат“!»
   Рвут газету нарасхват.
   Идет барыня сторонкой,
   Ее кличут «оборонкой».
Ой ты, барыня-мадам,
Шла б ты лучше к господам.
   Подноси газету барам:
   Нам ее не надо даром!

И к холоду и к голоду
Мы все привыкли смолоду.
Но ты, дружок, не умолчи:
К чему привыкли богачи?
Все до конца раскрой кавычки,
Кооператорный герой,
Да заодно уж нам открой:
Какой же это «новый строй»,
Раз будут «старые привычки»?!
Нет, эта песенка стара.
Мы этой песне знаем «пробу».
«Буржуи! Трудно скрыть вам злобу.
Не нам, а вам пришла пора
Переучать свою утробу !»

Нам холод-голод нипочем:
Мы их разделим с богачом!
За это с нами он поделит все достатки.
(«Поделит» после доброй схватки!)

«Кооператоры». Их вывод – неминуем:
Кооперация с буржуем.

         Пою. Но разве я «пою»?
      Мой голос огрубел в бою,
И стих мой… блеску нет в его простом наряде.
         Не на сверкающей эстраде
Пред «чистой публикой», восторженно-немой,
И не под скрипок стон чарующе-напевный
         Я возвышаю голос мой –
Глухой, надтреснутый, насмешливый и гневный.
Наследья тяжкого неся проклятый груз,
      Я не служитель муз:
Мой твердый, четкий стих – мой подвиг ежедневный.
         Родной народ, страдалец трудовой,
         Мне важен суд лишь твой,
Ты мне один судья прямой, нелицемерный,
Ты, чьих надежд и дум я – выразитель верный,
Ты, темных чьих углов я – «пес сторожевой»!

Отец, как водится, был злостным воротилой,
         Но не таков
      Обычай нынче у сынков:
Там, где им взять нельзя ни окриком, ни силой,
      Они берут улыбкой милой
         И ласковым словцом.

Встречаться мне пришлось в деревне с молодцом.
      Шла про него молва в народе:
«Михал Иваныч-то!.. Богач, помещик вроде, –
Какая разница меж тем, гляди, с отцом.
Как распинается за бедноту на сходе!
   «Мы, братцы, – грит, – одна семья…
   Как, значит, вы да, значит, я…»
      Не разобрать хотя, что «значит», –
Заика, видишь ли, с суконным языком!
Но видно, что скорбит: в грудь тычет кулаком
   И горько плачет!
«Бог с ним, что не речист: была бы голова!» –
   Такая шла молва.
И никому-то мысль в башку не приходила,
Что сын пошел в отца: такой же воротила,
Да только что дела ведет на лад иной.
   Где? – За народною спиной.
Сойдутся, снюхавшись, добряк Михал Иваныч
   Да Черт Степаныч,
   Мошна с мошной,
Да толковать почнут, кого где можно скушать.
Вот тут бы нашего заику и послушать:
   Скупой сначала на слова,
Кряхтит он, охает, вздыхает… Но едва
   Запахнет жареною коркой,
Заика речь ведет – что чистый жемчуг льет,
   Не говорит, подлец: поет!
   Не как-нибудь: скороговоркой!