Константин Бальмонт - Том 1. Стихотворения

Но, наконец, всем в Мире стало ясно,
Что замкнут Мир, что он известен весь,
Что как желать не быть собой напрасно,
Так наше Там всегда и всюду Здесь,
И Небо над самим собой не властно.

Я слышал вопли. «Кто поможет? Кто?»
Но кто же мог быть сильным между нами!
Повторный крик звучал «Не то! Не то!»
Ничто смеялось, сжавшись, за стенами, –
Все сморщенное страшное Ничто!

И вот уж стены сдвинулись так тесно,
Что груда этих стиснутых рабов,
В чудовище одно слилась чудесно,
С безумным сонмом ликов и голов,
Одно в своем различьи повсеместно.

Измучен в подневольной тесноте,
С чудовищной Змеею липко скован,
Дрожа от омерзенья к духоте,
Я чувствовал, что ум мой, заколдован,
Что нет конца уродливой мечте.

Вдруг, в ужасе, незнаемом дотоле,
Я превратился в главный лик Змеи,
И Мир – был мой, я у себя в неволе.
О, слушайте, союзники мои,
Что сделал я в невыразимой боли!

Все было серно-иссиня-желто.
Я развернул мерцающие звенья,
И, Мир порвав, сам вспыхнул, – но за то,
Горя и задыхаясь от мученья,
Я умертвил ужасное Ничто.

Как сонный мрак пред властию рассвета,
Как облако пред чарою ветров,
Вселенная, бессмертием одета,
Раздвинулась до самых берегов,
И смыла их – и дальше – в море Света.

Вновь манит Мир безвестной глубиной,
Нет больше стен, нет сказки жалко-скудной,
И я не Змей, уродливо-больной,
Я – Люцифер небесно-изумрудный,
В Безбрежности, освобожденной мной.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
  И синий кругозор.
Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
  И выси гор.

Я в этот мир пришел чтоб видеть Море,
  И пышный цвет долин.
Я заключил миры в едином взоре,
  Я властелин.

Я победил холодное забвенье,
  Создав мечту мою.
Я каждый миг исполнен откровенья,
  Всегда пою.

Кто равен мне в моей певучей силе?
  Никто, никто.
Мою мечту страданья пробудили,
  Но я любим за то.

Я в этот мир пришел, чтоб видеть Солнце,
  А если день погас,
Я буду петь… Я буду петь о Солнце
  В предсмертный час!

Будем как Солнце! Забудем о том,
Кто нас ведет по пути золотому,
Будем лишь помнить, что вечно к иному,
К новому, к сильному, к доброму, к злому,
Ярко стремимся мы в сне золотом.
Будем молиться всегда неземному,
В нашем хотеньи земном!

Будем, как Солнце всегда молодое,
Нежно ласкать огневые цветы,
Воздух прозрачный и все золотое.
Счастлив ты? Будь же счастливее вдвое,
Будь воплощеньем внезапной мечты!
Только не медлить в недвижном покое,
Дальше, еще, до заветной черты,
Дальше, нас манит число роковое
В Вечность, где новые вспыхнут цветы.
Будем как Солнце, оно – молодое.
В этом завет Красоты!

Высоко над землею, вечерней и пленной,
    Облака затаили огни.
Сколько образов, скованных жизнью мгновенной,
    Пред очами проводят они.

Кто-то светлый там молится, молит кого-то,
    Преклоняется, падает ниц.
И горящих небесных икон позолота
    Оттеняет видения лиц.

Это храм, из воздушности светом сплетенный,
    В нем кадильницы молча горят.
И стоят богомольцы толпой преклоненной,
    Вырастает их призрачный ряд.

И одни возникают, другие уходят,
    Прошептавши молитву свою.
И ушедшие – в мире, незримые, бродят,
    Созидая покров бытию.

Из воздушного храма уносят далеко
    Золотую возможность дождей,
Безотчетную веру живого потока,
    И молитвенность кротких страстей.

А горячее Солнце, воззвавши их к жизни,
    Наклонилось к последней черте,
И уходит к своей запредельной отчизне,
    В беспредельной своей красоте.

И блаженному сладко отдавшись бессилью,
    Засмотрелось, как вечер красив,
И как будто обрызгало светлою пылью
    Желтизну созревающих нив.