Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения

«Дочка, дочка – Боже мой! –
Что ты делаешь со мной?»
Испугалась, плачет мать.
Долго будет дочку ждать.

Много времени прошло.
Быстро в мире ходит Зло.
Мать обмолвилась со зла
Дочь ей денег принесла

Помертвела, смотрит мать.
«Хочешь деньги сосчитать?»
«Дочка, дочка – Боже мой! –
Что ты сделала с собой?»

«Ты сказала – я пошла»
«Я обмолвилась со зла».
«Ты обмолвилась, – а я
Оступилась, мать моя».

Опрокинулось Небо однажды, и блестящею кровью своей
Сочеталось, как в брачном союзе, с переменною Влагой морей,
И на миг вероломная Влага с этой кровью небесною слита,
И в минутном слияньи двух светов появилася в мир Афродита.

Ты не знаешь старинных преданий? Возмущаясь, дивишься ты вновь,
Что я двойственен так, вероломен, что люблю я мечту, не любовь?
Я ищу Афродиту Случайной да не будет ни странно, ни внове,
Почему так люблю я измену и цветы с лепестками из крови.

Чем выше образ твой был вознесен во мне,
Чем ярче ты жила как светлая мечта,
Тем ниже ты теперь в холодной глубине,
Где рой морских червей, где сон, и темнота.

За то, что ты лгала сознанью моему,
За то, что ты была поддельная звезда,
Твой образ навсегда я заключил в тюрьму.
Тебе прощенья нет. Не будет. Никогда.

Маленькая птичка, что ты мне поешь?
Маленькая птичка, правду или ложь?

– Я пою, неверный, от души пою,
Про любовь и счастье, про любовь мою. –

Маленькая птичка, что в ней знаешь ты?
Я большой и сильный, как мои мечты.

– Маленькое тельце любит как твое.
Глупый, в этом правда, ты забыл ее. –

Маленькая птичка, все же я большой.
Как же быть? Не знаю. Пой мне, птичка, пой!

Так скоро ты сказала:
«Нет больше сил моих».
Мой милый друг, так мало?
Я только начал стих.

Мой стих, всегда победный,
Желает красоты.
О, друг мой, друг мой бедный,
Не отстрадала ты.

Еще я буду, в пытке,
Терзаться и терзать.
Я должен в длинном свитке
Легенду рассказать.

Легенду яркой были
О том, что я – любовь,
О том, как мы любили,
Как любим вновь и вновь.

И вот твоих мучений
Хочу я как моих.
Я жажду песнопений.
Я только начал стих.

Морской прилив растет, подъятый глубиной,
Валы запенились – седьмой, восьмой, девятый.
Я чувствую тебя. Ты счастлива со мной.
Мы возрастающей надеждою богаты.
  Мы схвачены волной.

Как полнозвучны сны и звоны Оксана!
Стократ воспетая, вся бездна поднялась.
Я слышу гул войны, спешащей из тумана,
Неумолимая толпа идет на нас,
  Всей силой вражеского стана.

О, пенный блеск воды, ты вспыхнул и погиб.
Откинут гул валов, – и на песках размытых
Лишь стебли трав морских, согнутых вперегиб,
Осколки раковин, приливом позабытых,
  И трупы бледных рыб.

Я был вам звенящей струной,
Я был вам цветущей весной,
Но вы не хотели цветов,
И вы не расслышали слов.

Я был вам призывом к борьбе,
Для вас я забыл о себе,
Но вы, не увидев огня,
Оставили молча меня.

Когда ж вы порвали струну,
Когда растоптали весну,
Вы мне говорите, что вот
Он звонко, он нежно поет.

Но если еще я пою,
Я помню лишь душу мою,
Для вас же давно я погас,
Довольно, довольно мне вас.

Мои проклятия – обратный лик любви,
В них тайно слышится восторг благословенья,
И ненависть моя спешит чрез утоленье,
Опять, приняв любовь, зажечь пожар в крови.
Я прокляну тебя за низость обмеленья,
Но радостно мне знать, что мелкая река,
Приняв мой снег и лед, вновь будет глубока,
Когда огонь весны создаст лучи и пенье.

Когда душа в цепях, в душе кричит тоска,
И сердцу хочется к безбрежному приволью.
Чтоб разбудить раба, его я раню болью,
Хоть я душой нежней речного тростника.
Чу, песня пронеслась по вольному раздолью,
Безумный блеск волны, исполненной любви,
Как будто слышен зов: «Живи! Живи! Живи!»
То льды светло звенят, отдавшись водополью.