Самуил Маршак (пер.) - Английская поэзия

Давно уж солнце скрылось прочь,
Пришла за сумерками ночь…
Мычали на лугу коровы,
И жук гудел струной басовой.
И вышел месяц в небеса,
Когда простились оба пса.
Ушами длинными тряхнули,
Хвостами дружески махнули,
Пролаяв: — Славно, черт возьми,
Что бог не создал нас людьми!

И, потрепав один другого,
Решили повстречаться снова.

Я часто плачу по ночам
И каялась не раз,
Что верила твоим речам
И взорам лживых глаз.

Где нежный цвет девичьих щек?
А был он так румян!
Где прежний тесный поясок,
Что стягивал мой стан?

Я часто слышу злобный смех
Соседок за собой,
Хоть не один сокрытый грех
Найдется у любой.

Отец мой, вспомнив обо мне,
Ниц опускает взор.
И плачет матушка во сне,
Припомнив мой позор.

Услышав тяжкий шаг отца,
Я прятаться бегу,
И материнского лица
Я видеть не могу.

Был сладок цвет любви моей,
Но горький плод принес.
И каждый взгляд твоих очей
Мне стоил многих слез.

Пускай же радостного дня
Не будет у того,
Кто бросил в рубище меня
И сына своего!

Моей душе покоя нет.
Весь день я жду кого-то.
Без сна встречаю я рассвет —
И все из-за кого-то.

Со мною нет кого-то.
Ах, где найти кого-то!
Могу весь мир я обойти.
Чтобы найти кого-то.

О вы, хранящие любовь
Неведомые силы,
Пусть невредим вернется вновь
Ко мне мой кто-то милый.

Но нет со мной кого-то.
Мне грустно отчего-то.
Клянусь, я все бы отдала
На свете для кого-то!

Чуть забудусь сном желанным,
Слышу гул морских валов.
Пусть мой друг за океаном
Будет счастлив и здоров.

Страх с надеждою счастливой
В сердце борются моем.
Над подушкой сиротливой
Тени шепчутся о нем.

Кто не знал тоски разлуки,
В чьей груди тревоги нет,
Счастья полный, чуждый муки
Любит солнечный рассвет.

Мне же ночь и сон милее.
Пусть не тает тьмы покров,
Чтобы слышала во сне я
Дальний плеск морских валов.

Когда в цветы румяный май
Оденет наш зеленый край,
Я выйду словно невзначай
К тебе, мой милый Дэви.

Жди за Ведьминым холмом,
Милый Дэви, стройный Дэви.
Вместе день мы проведем,
Мой милый, стройный Дэви.

Как серебро, звенит ручей,
Поет влюбленный соловей,
И веет свежестью полей,
Когда брожу я с Дэви.

Едва зардевший небосклон
Встревожит зайца чуткий сон
И по росе поскачет он, —
Иду навстречу Дэви.

Когда ж погаснет свет дневной
И сумрак ляжет пеленой,
Свои объятья мне раскрой,
Мой милый, стройный Дэви!

Кого пошлем мы заседать
В парламенте и прочее?
Кто лучше может оправдать
Такие полномочия!

При всем при том,
При всем при том
Кого из нашей знати
Иль из народа мы пошлем
Решать дела в палате?

Вот мистер Гёрон. Кто из вас
Не знает патриота?
Кто не ходил к нему хоть раз
В открытые ворота?

При всем при том,
При всем при том
Он нам давно известен
И независимым умом,
И тем, что сердцем честен.

Достойных парней и подруг
В краю у нас немало,
Но Сёлькерк любит светский круг.
Как Селькерку пристало.

При всем при том,
При всем при том
К чему нам род старинный?
Не лорда в Лондон мы пошлем,
Пошлем мы гражданина!

Не в званьях суть и не в чинах,
Видали мы воочию,
Что лорд в блестящих орденах
Бывает глуп и прочее.

При всем при том,
При всем при том
Одно мы знаем твердо:
Что шут останется шутом
И в гордом званье лорда!

К нам едет хлыщ из-за холмов
С мошной родни богатой.
Безусый мальчик нас готов
Купить, как скот рогатый.

При всем при том,
При всем при том
Не пришлым шалопаям, —
Мы тем свой голос отдаем,
Кого давно мы знаем!
За дело Стюартов [10] Сторонниками изгнанной династии Стюартов — «якобитами» — были во времена Бернса многие ревнители шотландской независимости. О Бернсе говорили, что он из якобитов стал якобинцем. (Примеч. С. Маршака.) , друзья,
За Герона и прочее.
Ему мы все — одна семья —
Доверим полномочия.