Аветик Исаакян - Стихотворения и поэмы

Ср. у Исаакяна:

Но каким путем это редкое литографированное учебное издание оказалось в поле зрения армянского поэта? Исаакян прекрасно владел французским и немецким языками. Не воспользовался ли он каким-либо источником на французском или на немецком языке? Эта догадка подтверждается содержанием опубликованного сравнительно недавно письма Исаакяна к западноармянскому литератору Ованесу Авакяну: «Попала мне в руки маленькая книжка знаменитого арабского поэта, на немецком языке, прочел я ее и увидел, что моя душа сходна с его душой… И, найдя, что среда, где он жил, гармонирует с моей романтической натурой — караван, пустыня, восток, таинственность, — избрал его выразителем моих чувств. У арабского поэта я взял только две строчки и больше ни одного слова, ни одного образа… Я изменил даже обстоятельства его жизни: он был беден, слеп, из Багдада не уходил. Я взял только сущность его, которая в то же время является и моей сущностью» («Литературная Армения», 1965, № 10, с. 69). Полемику несколько иного рода вызвал и грузинский перевод поэмы Исаакяна. В 1929 г. известный грузинский поэт Тициан Табидзе перевел «Абул Ала Маари» и в этой связи обратился к автору с просьбой написать несколько строк к грузинскому изданию поэмы. В ответ на эту просьбу Исаакян прислал Табидзе две заметки, одна в виде автобиографической справки, другая по поводу грузинского издания поэмы. (Грузинский перевод издавался дважды в виде отдельной книжки, в 1931 и 1936 гг., с предисловием Т. Табидзе и заметками Исаакяна.) В конце второй заметки Исаакян, между прочим, упомянул о том, что «Фарис» Мицкевича и «Мерани» Бараташвили по духу, настроениям очень близки ему. В грузинском переводе письма Исаакяна была допущена неточность, которая дала повод для неверного толкования смысла слов армянского поэта. Некоторые из грузинских литераторов, как пишет об этом Г. Канкава, сделали поспешный вывод о «непосредственном воздействии», «доминирующем влиянии» «Мерани» Бараташвили на поэму Исаакяна (см.: Г. Канкава, Аветик Исаакян и грузинская литература, Тбилиси, 1960, с. 12). Когда это стало известно Исаакяну, он не без некоторого удивления писал Л. М. Меликсет-беку: «Не помню, где и когда я заявлял, что „Абул Ала“ писал под непосредственным влиянием „Мерани“ Бараташвили». Затем армянский поэт указывал на известную духовную близость, сходство в настроениях между Абул Ала с Чайльд-Гарольдом Байрона, «Фарисом» Мицкевича и «Мерани» Бараташвили (см.: Л. М. Меликсет-бек, Материалы для полного собрания сочинений Аветика Исаакяна (на арм. яз.). — Альманах армянской секции Союза советских писателей Грузии, Тбилиси, 1950, с. 363–364). Однако не в сходных общих мотивах основной пафос поэмы Исаакяна. Г. Канкава, не соглашаясь с теми, кто преувеличивает непосредственное воздействие «Мерани» на «Абул Ала Маари», указывает на широту замысла поэмы, на ее эпический характер и философское содержание. «„Абул Ала Маари“, — пишет Г. Канкава, — выражает стремление человеческой личности к возвышенному, к великой цели, ясным и свободным просторам. При таких больших порывах и стремлениях индивидуум, естественно, отвергает или оставляет позади отжившие и устаревшие формы жизни. Поэтому поэма „Абул Ала Маари“ является и протестом. В темный период 900-х годов Исаакян бросает гневный вызов прогнившему строю. Долой вашу мораль! Долой ваше общество! Долой вашу любовь! Долой ваше правосудие! Все это произведение в целом — беспощадный приговор буржуазному миру» (Г. Канкава, Аветик Исаакян и грузинская литература, с. 11). При изучении вопроса об идейной близости отдельных мотивов «Мерани» Бараташвили и поэмы Исаакяна нельзя забывать Лермонтова как единый источник вдохновения, перед поэтическим гением которого преклонялись Бараташвили и Исаакян, Духовная близость Исаакяна Лермонтову очевидна и более органична, чем совпадение частностей в поэме «Абул Ала Маари» с «Фарисом» Мицкевича и «Мерани» Бараташвили. Тем не менее нет оснований идейное содержание и художественное своеобразие поэмы Исаакяна ставить в прямую зависимость от мотивов лермонтовской лирики или каких-либо иных литературных источников. Идеи и образы поэмы «Абул Ала Маари» возникли не под воздействием внешних факторов (литературных источников, влияний и т. п.), а были органически связаны с его философской лирикой начала XX в. В примечаниях В. Я. Брюсова к переводу поэмы указано: «В нашем переводе несколько строф (двустиший) в разных сурах опущено» («Поэзия Армении», с. 507). О работе В. Я. Брюсова над переводом Исаакяна см.: Л. М. Мкртчян, «Поэма Ав. Исаакяна „Абул Ала Маари“ в переводе В. Брюсова» («Брюсовские чтения 1963 года», Ереван, 1964, с. 373–384). Касыда — традиционный жанр торжественной оды народов арабских стран, Ирана, Средней Азии, Азербайджана. Сура — название глав Корана. Калиф (халиф) — религиозный глава мусульман и верховный правитель мусульманского государства после смерти пророка Магомета (ок. 570–632). Гелистан — цветник роз. Адамант — драгоценный камень. Иблис — сатана в мусульманской народной демонологии. Геджас — северо-западные берега Аравии. Шарга — музыкальный инструмент. Дженнат — рай. Затор (точнее: цотор, арм.) — пряное растение. Шемс — древнее божество солнца. Салам — приветствие. Шюкр — слава, благословение. Зороастра (2-я пол. VII — нач. VI в. до н. э.) — полулегендарный проповедник, распространявший свое учение в Восточном Иране и, вероятно, в Хорезме, основатель религии зороастризма.