Себастиан Брант - Корабль дураков; Избранное

Ты все докажешь завтра сам,

А нет, тогда тебя, мой друг,

Я на ближайший вздерну сук!»

Не спал наш повар в эту ночь…

Куда уж тут? Уснуть невмочь!

А утром оба в путь пустились

Туда, где журавли водились.

И видят вдруг средь камышей

В воде двенадцать журавлей,

Все на одной ноге стоят…

Был повар уж куда как рад

И прошептал: «Теперь вам ясно?»

Но радовался он напрасно:

Хозяин быстрыми шагами

К ним подошел, взмахнул руками,

«Гу-гу!» — истошно закричал

И журавлей перепугал.

Вторую ногу опустив,

Они вспорхнули, в небо взмыв.

Промолвил рыцарь: «Кто же прав?»

Тут повар взвизгнул, зарыдав:

«О, если б вам пришло на ум

Вчера поднять подобный шум,

Тогда бы доказать я мог,

Что у жаркого — пара ног!

Не я виной, что нет второй!»

И этим спасся наш герой.

На этот раз он жив остался,

Над дурнем рыцарь посмеялся,

И шуткой обернулось дело…

Когда боишься — действуй смело,

И ты избегнешь худших бед —

Вот Ганса Сакса всем совет!

179

В каком-то замке жил один

Вдовец, почтенный дворянин,

И при себе шута держал.

Когда хозяин уезжал,

Вся челядь в замке ликовала

И дни и ночи пировала.

Раз как-то барин возвратился,

Шут раздевать его явился

И рассказал не без издевки,

Что парни делали и девки:

Как за столом они сидели,

Как вволю пили, сладко ели.

Тогда хозяин слуг созвал

И им пенять легонько стал,

Расспрашивая заодно,

Как им понравилось вино

И хороша ль была еда.

Тут все зарделись от стыда

И начали соображать,

Кто мог так подло их предать.

Недолго толковали тут.

Всем стало ясно — это шут!

Они обиду затаили

И отомстить шуту решили.

Уехал дворянин — и вот

На прежний лад их жизнь идет…

А шут опять при них сидел

И вместе с ними пил и ел.

Так время весело текло…

Но вот что тут произошло:

Они, налакомившись, встали,

Затем шута в подвал загнали,

Связав, раздели донага,

И розги взял один слуга.

Истошный вой тут поднял шут.

Завоешь, ежели секут

Да с приговором: «Ваша честь!

Вот это истина и есть!»

Шут завопил: «С меня довольно!

Она кусается пребольно…

Покуда жив на свете буду,

Я эту истину забуду!»

Хозяин вскоре возвратился,

Шут раздевать его явился.

Хозяин молвил: «Милый мой!

Ты мне всю истину открой:

Что слуги нынче вытворяли

И что тут жрали и лакали».

Услышав это, тотчас шут

Воскликнул: «Пусть меня сожгут!

Молчать я буду, как в могиле;

В меня так крепко правду вбили,

Что до сих пор щекотно мне…

Прочтите сами на спине!»

Хозяин шутовской кафтан

Содрал, и след багровых ран

Он разглядел со всех сторон,

И сразу правду понял он.

А шут ладонь к устам прижал

И дальше обо всем молчал.

Так повелось уже веками:

Обжегшись, мы не лезем в пламя.

А тот, кто правду говорит,

Бывает беспощадно бит.

Вреда не принесет молчанье —

Вот Ганса Сакса назиданье.

180

Однажды утром я гулял

И на опушке услыхал —

Где зеленел сосновый бор —

Какой-то тихий разговор.

Подкрался я и подглядел,

Кто там за кустиком сидел.

Всмотревшись, я увидел вдруг,

Что это старый был Паук,

А с ним Подагра, и ему

Она сказала: «Не пойму,

Куда, приятель, ты бредешь,

Ты на себя не стал похож!»

Паук в ответ: «Я выгнан был

От богача, где тихо жил,

Но там мне больше места нету!»

Подагра молвит: «Как же это?»

Паук в ответ: «Я отощал!

Я там частенько голодал.

В сеть ничего не попадало,

Ведь мух там, знаешь, очень мало.

Гоняют мух в таких домах

Хлопушкой, плеткой — просто страх.

Зато там оводов немало,

Орава их мне сеть порвала,

Ни одного я не поймал,

И потому я голодал.

Не ко двору я, видно, там:

Хозяйка и хозяин сам,

Меня случайно заприметя,

Когда растягиваю сети,

Чтоб в уголке развесить их,

Вопят и кличут слуг своих.

Вот так, бывало, по неделе

Мне нет покоя: еле-еле

Успеешь в щелку заползти,

Чтоб сетку новую сплести,

Но чуть отыщешь уголочек,

Уже то дочка, то сыночек

Хозяйские орут опять.

Никак не мог я отыскать

Местечка тихого, но пряжи

Наткал за двух ткачих: ведь я же

Девицею когда-то был,

Так сам Овидий 181говорил:

Арахной назывался я.