Василий Курочкин - Поэты «Искры». Том 1

Одну комедию играют куклы вечно:
К Петрушке будочник откуда ни явись,
Петрушка бить его, избил его, конечно,—
И страж спокойствия за ширмами повис.
Ну, тут уж черные до слез расхохотались
(Ведь смысл комедии понять немудрено).
Забыли, что навек с отечеством расстались…
Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно.

Черт вызвал их любовь своею чернотою:
Глаза уставили и навострили слух;
Как взял Петрушку он, да как увлек с собою —
От наслаждения у негров замер дух.
Смеясь и радуясь, что хоть в пустой забаве
Над белым черному торжествовать дано,
Несчастные, в цепях, задумались о славе…
Рабы! вот куклы вам — смотрите, как смешно.

Так умный капитан смешил их всю дорогу,
Пока в Америку на рынок не привез
И там не продал их. Благодаренье богу,
Что дело обошлось без палок и без слез.
Я назвал баснею; теперь бы наставленье…
Да этой басни смысл понять немудрено…
Вы многим бы вещам хотели объясненья —
Довольно кукол с вас — смотрите, как смешно.

В Париже, нищетой и роскошью богатом,
Жил некогда портной, мой бедный старый дед;
У деда в тысячу семьсот восьмидесятом
Году впервые я увидел белый свет.
Орфея колыбель моя не предвещала:
В ней не было цветов… Вбежав на детский крик,
Безмолвно отступил смутившийся старик:
Волшебница в руках меня держала…
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

В смущеньи дедушка спросил ее тогда:
«Скажи, какой удел ребенка в этом мире?»
Она в ответ ему: «Мой жезл над ним всегда.
Смотри: вот мальчиком он бегает в трактире,
Вот в типографии, в конторе он сидит…
Но, чу! Над ним удар проносится громовый
Еще в младенчестве… Он для борьбы суровой
Рожден… но бог его для родины хранит…»
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

«Но вот пришла пора: на лире наслажденья
Любовь и молодость он весело поет;
Под кровлю бедного он вносит примиренье,
Унынью богача забвенье он дает.
И вдруг погибло всё: свобода, слава, гений!
И песнь его звучит народною тоской…
Так в пристани рыбак рассказ своих крушений
Передает толпе, испуганной грозой…»
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

«Всё песни будет петь! Не много в этом толку! —
Сказал, задумавшись, мой дедушка-портной.—
Уж лучше день и ночь держать в руках иголку,
Чем без следа пропасть, как эхо, звук пустой…»
— «Но этот звук пустой — народное сознанье! —
В ответ волшебница. — Он будет петь грозу,
И нищий в хижине и сосланный в изгнанье
Над песнями прольют отрадную слезу…»
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

Вчера моей душой унынье овладело,
И вдруг глазам моим предстал знакомый лик.
«В твоем венке цветов не много уцелело,—
Сказала мне она, — ты сам теперь старик.
Как путнику мираж является в пустыне,
Так память о былом отрада стариков.
Смотри, твои друзья к тебе собрались ныне —
Ты не умрешь для них и будущих веков…»
И усмиряло ласковое пенье
Мой первый крик и первое смятенье.

Ночь нависла тяжелою тучей
Над столицей веселья и слез;
С вечной страстью и с песнью могучей
Вы проснулись, любовники роз!
Сердце мыслит в минуты покоя;
О, как счастлив, в ком бодрствует дух!
Мне понятно молчанье ночное:
Соловьи, услаждайте мой слух.

От чертогов, где царствует Фрина,
Улетайте, влюбленные, прочь:
Заповедные льются там вина
С новой клятвою каждую ночь;
Хоть не раз испытало потерю
Это сердце, сжимаясь от мук,
В правду чувства я всё еще верю…
Соловьи, услаждайте мой слух.

Вот чертоги тельца золотого:
Не запасть вашим песням туда!
Очерствелому сердцу скупого
Благодать этих песен чужда.
Если ночь над богатым витает,
Принося в каждом звуке испуг,—
В бедный угол мой муза влетает.
Соловьи, услаждайте мой слух.

Улетайте далеко, далеко
От рабов, к вашим песням глухих,
Заковавшихся с целью жестокой
Заковать в те же цепи других.
Пусть поет гимны лести голодной
Хор корыстью измученных слуг —
Я, как вы, распеваю свободно…
Соловьи, услаждайте мой слух.

Громче, громче доносятся трели…
Соловьи, вы не любите злых:
Ароматы весны долетели
В ваших песнях ко мне золотых.
В моем сердце вселилась природа,
От восторга трепещет мой дух…
Ах, когда бы всю ночь до восхода
Соловьи услаждали мой слух!