Константин Батюшков: Стихотворения (1809-1821)

СТИХОТВОРЕНИЯ 1809-1821 гг.

Книги в журналист (стр, 187) Впервые - "Цветник", 1809, No 9, под заглавием "Крот и мышь". Мотив заимствован из эпиграммы франц. поэта Алексиса Пирона (1689 - 1773) "Ehi supprime tes sots ecrits..." ("Эй! прекрати свои глупые писанья..."), направленной против писателя аббата Пьера Дефонтена (1685 - 1745). Гнедич хотел ввести эпиграмму в "Опыты", но Б. исключил ее. Арист - нарицательное прозвище литературного критика, образованное от имени Аристарха Самофракийского (II в. до н. э.) александрийского филолога, составившего комментарии к Гомеру, Эсхилу, Софоклу, Эврипиду, Аристофану, Гесиоду и др.

<����Н. И. Гнедичу> ("Тебя и нимфы ждут, объятья простирая...") (стр. 188). Из письма к Н. И. Гнедичу от 4 августа 1809 г. Впервые - "Русская старина", 1871, No 2. Этими стихами Б. приглашал Гнедича к себе в имение в Хантоново. Фавны - низшие лесные божества, козлоногие и рогатые (рим. миф.), подобные сатирам (греч. миф.). Кротал - род кастаньет, ударный деревянный или металлический музыкальный инструмент у древних греков и римлян. Гамадриа-ды - нимфы деревьев (греч. миф.). Наяды - нимфы рек и источников (греч. миф.).

Эпитафия (стр. 189). Впервые - BE, 1810, No 10. Из письма к Н. И. Гнедичу от конца ноября 1809 г. Б. заканчивал письмо словами: "умру и стихи со мной". Далее Б письме шло стихотворение, за ним дябавлено: "Вот моя эпитафия".

Видение на берегах Леты (стр. 190). Впервые - сб. "Русская беседа", т. 1. Спб., 1841. Вскоре после написания Б. послал "Видение" Гнедичу в Петербург, и оно стало распространяться там в большом количестве списков, а затем попало и в Москву. Эту первоначальную редакцию Б. продолжал исправлять и дополнять. "Я прибавил: 1-е из Москвы - шаликовщину, 2-е, русских повивальных Саф, которые пути не знают к морю" (письмо Гнедичу от конца ноября 1809 г.). В некоторых списках был эпиграф: "Ma muse sage et discrete sait de l'homme d'honneur distinguer Ie poete" ("Моя муза, осмотрительная и осторожная, умеет, высмеивая поэта, не затронуть чести человека") (из IX сатиры Буало). Отношение самого Б. к "Видению" менялось. Вначале оно было весьма пренебрежительным. "Как тебе понравилось "Видение"?" - спрашивал Б. Гнедича в письме от 1 ноября 1809 г., и тут же добавлял: "Можешь сжечь, если не годится. Этакие стихи слишком легко писать, и чести большой не приносят". Но уже в конце ноября 1809 г., посылая Гнедичу новую "оконченную" редакцию "Видения", Б. писал: "Произведение довольно оригинальное, ибо ни на что не похоже". Почти неизвестное имя Б. становится теперь широко популярным: "Теперь, ибо имя мое известно, хоть в печать отдавай" (то же письмо). Но когда в 1816 г. Гнедич предложил включить "Видение" в "Опыты", Б. наотрез отказался: "Лету ни за миллион не напечатаю; в этом стою неколебимо, пока у меня будет совесть, рассудок и сердце. Глинка умирает с голоду; Мерзляков мне приятель или то, что мы зовем приятелем; Шаликов в нужде; Языков питается пылью, а ты хочешь, чтобы я их дурачил перед светом. Нет, лучше умереть!" (письмо Гнедичу от начала августа 1816 г.)- Хотя раньше Б. думал о том, чтобы "напечатать в лицах это все маранье: для рисовщика карикатур пространное поле" (письмо А. Н. Оленину от 23 ноября 1809 г.). Когда же Б. узнал, что Гнедич рассказал Оленину, кто автор "Видения", он стал опасаться скандала и упрекал друга: "Голова ты, голова! Сказать Оленину, что я сочинил Видение. Какие имел ты на это права? Ниже отцу родному не долженствовало об этом говорить... Стыдно, очень стыдно. Поделом тебя совесть мучит. Я ветрен, но этого никак бы не сказал никому" (письмо Гнедичу от конца ноября 1809 г.). Опасения Б. были не напрасны: Шишков и его сторонники ("хилые наездники славенского Пегаса", как называл их Б.) очень рассердились на него; "даже до того дошло, что несколько ночей не спал, размышлял, что-де я наделал" (письмо Гнедичу от 1 апреля 1810 г.). Тревожило Б. и недовольство Державина, который, по слухам, "более еще вооружится" на него. Доходило до того, что Б. "решился оставить все: дотяну век в безвестности и, убитый духом и обстоятельствами... скроюсь, если можно, навеки от всех этих вздоров. Заложу часть имения и поеду в чужие края" (письмо Гнедичу от 23 марта 1810 г.). Но вместе с тем поддерживало сознание своей правоты: "Меня вот что утешает: буря утихнет, и тогда почувствуют истину моих слов" (то же письмо). В то время как Гнедич, который вначале "относился с восхищением" к "Видению", позже стал называть его "только приятным вздором", Б. укреплялся в сознании, что он создал вещь необычную: "она останется (в литературе. Д. М.)... не так, как какая-нибудь вещь совершенная, но как творение оригинальное и забавное, как творение, в котором человек... отдал справедливость таланту и вздору" (письмо Гнедичу от 1 апреля 1810 г.). Пушкин еще в юности любил "Видение" и вписал его в свою лицейскую тетрадь с потаенными стихами. И позже, когда его отношение к Б. менялось и он особенно пренебрежительно отзывался об эпиграммах и шуточных мелочах Б. ("Какая плоскость!"), "Видение"