Константин Батюшков - Стихотворения (1809-1821)

Несчастному вскричал скептический мудрец,

Памфил седобородой,

Который над водой, любуяся природой,

Один с клюкой тихонько брел,

И, к счастью, странника нашел

На крае гибельной напасти.

"Топиться хочешь ты? Согласен; но сперва

Поведай мне, твоя спокойна ль голова?

Рассудок ли тебя влечет в реку иль страсти?

Рассудок: но его что нам вещает глас?

Что жизнь и смерть равны для нас.

Равны - так незачем топиться.

Дай руку мне, мой сын, и не стыдись учиться

У старца, чем мудрец здесь может быть счастлив",

Кто жить советует, всегда красноречив:

И наш герой остался жив.

В расселинах скалы, висящей над водою,

В тени приветливой смоковниц и олив

Построен был шалаш Памфиловой рукою,

Где старец десять лет

Провел в молчании глубоком

И в вечность проницал своим орлиным оком,

Забыв людей и свет.

Вот там-то ужин иль обед

Простой, но очень здравый,

Находит Филалет:

Орехи, жолуди и травы,

Большой сосуд воды, и только. Боже мой!

Как сладостно искать для трапезы такой

В утехах мудрости приправы!

Итак, в том дива нет, что с путником Памфил

Об атараксии* тотчас заговорил.

"Все призрак! - под конец хозяин заключил:

Богатство, честь и власти,

Болезнь и нищета, несчастия и страсти,

И я, и ты, и целый свет,

Все призрак!" - "Сновиденье!"

Со вздохом повторял унылый Филалет;

Но, глядя на сухой обед,

Вскричал: - "Я голоден!" - "И это заблужденье,

Все грубых чувств обман; не сомневайся в том".

Неделю попостясь с брадатым мудрецом,

Наш призрак Филалет решился из пустыни

Отправиться в Афины.

Пора, пора блеснуть на площади умом!

Пора с философом расстаться,

Который нас недаром научил,

Как жить и в жизни сомневаться.

Услужливый Памфил

Монет с десяток сам бродяге предложил,

Котомкой с желудьми сушеными ссудил

И в час румяного рассвета

Сам вывел по тропам излучистым Тайгета

На путь афинский Филалета.

Вот странник наш идет и день и ночь один;

Проходит Арголиду,

Коринф и Мегариду;

Вот Аттика, и вот дым сладостный Афин,

Керамик с рощами... предместия начало...

Там... воды Иллиса!.. В нем сердце задрожало:

Он грек, то мудрено ль, что родину любил,

Что землю цаловал с горячими слезами,

В восторге, вне себя, с деревьями, с домами

Заговорил!..

Я сам, друзья мои, дань сердца заплатил,

Когда, волненьями судьбины

В отчизну брошенный из дальних стран чужбины,

Увидел наконец адмиралтейский шпиц,

Фонтанку, этот дом... и столько милых лиц,

Для сердца моего единственных на свете!

Я сам... Но дело все теперь о Филалете,

Который, опершись на кафедру, стоит

И ждет опять денницы

На милой площади аттической столицы.

Заметьте, милые друзья,

Что греки снаряжать тогда войну хотели,

С каким царем, не помню я;

Но знаю только то, что риторы гремели,

Предвестники народных бед;

Так речью их сразить желая, Филалет

Всех раньше на помост погибельный взмостился.

И вот блеснул Авроры свет,

А с ним и шум дневной родился.

Народ зашевелился.

В Афинах, как везде, час утра - час сует.

На площадь побежал ремесленник, поэт,

Поденщик, говорун, с товарами купчина,

Софист, архонт и Фрина

С толпой невольниц и сирен,

И бочку прикатил насмешник Диоген;

На площадь всяк идет для дела и без дела;

Нахлынули, вся площадь закипела.

Вы помните, бульвар кипел в Париже так

Народа праздными толпами,

Когда по нем летал с нагайкою козак,

Иль северный Амур с колчаном и стрелами.

Так точно весь народ толпился и жужжал

Перед ораторским амвоном.

Знак подан. Начинай! Рой шумный замолчал,

И ритор возвестил высокопарным тоном,

Что Аттике война

Погибельна, вредна;

Потом велеречиво, ясно

По пальцам доказал, что в мире быть... опасно.

"Что ж делать?" - закричал с досадою народ.

- "Что делать? - сомневаться.

Сомненье - мудрости есть самый зрелый плод.

Я вам советую, граждане, колебаться:

И не мириться и не драться!.."

Народ всегда нетерпелив.

Сперва наш краснобай услышал легкий ропот,

Шушуканье, а там поближе громкий хохот,

А там... Но он стоит уже ни мертв ни жив,

Разинув рот, потупив взгляды,

Мертвее во сто раз, чем мертвецы баллады.

Еще проходит миг - "Ну что же? продолжай!"

оратор все ни слова;

От страха - где язык!

Зато какой в толпе поднялся страшный крик!

Какая туча там готова!

На кафедру летит град яблоков и фиг,