Андрей Дементьев - Избранное

И уж вы «не подведите»,
Олигархи-рыбаки…

Я иду к строке на митинг,
Всем запретам вопреки.

Я отвык от России.
И сказала она:
«Где вас черти носили?
Я – другая страна.

Та, которую знал ты,
Отгуляла свое,
Где ни взрывы, ни залпы
Не терзали ее».

Что ж ты сделала с нею,
Голубая шпана,
Что теперь всех беднее,
Всех несчастней она?!

И кричит Кахамада:
«Чтоб воскреснуть стране,
Крест поставить бы надо
На замшелом старье».

Вымирайте без музык,
Ветераны войны.
Вы большая обуза
Для любимой страны.

Пусть приходит скорее
К нашим бабушкам смерть.
Сколько можно на шее
У России сидеть.

Пусть повесточки на дом
Им из моргов несут.
И тогда кахамадам
Будет кайф и уют.

В этой жизни фатальной
Все во власти Небес.
Из колоды игральной
Карту вытащил бес.

И была эта карта
Черным знаком судьбы…

Ты признался мне как-то,
Что устал от борьбы.

От бесплодных баталий,
И предательств друзей.
В этой жизни фатальной
Ты был искренен с ней.

Ах, Сережа, Сережа,
Дорогой мой земляк,
Без тебя здесь все то же:
Тот же гимн, тот же флаг.

Между властью и долгом
Та же Дума сидит.
Не поймешь ее толком –
Чей она сателлит.

Жаль, что век уже прожит.
Твой, упавший во тьму.
Ты прости нас, Сережа,
За чужую вину.

И за то, что ни завтра,
Ни потом, никогда
Не вернешься внезапно
В мир, где крепнет вражда.

И за то, что уходят
Не по воле своей
Те, чья память в народе
Все грустней и грустней.

Мы живем в тисках крутой формальности –
И уже на подозренье весь Кавказ.
И лицо чужой национальности
Почему-то раздражает нас.

Я смотрю в растерянные лица.
Чувствую, как в них бунтует кровь.
Наша всенародная столица
Выборочно дарит им любовь.

Нам бы всем по-доброму собраться,
Недоверье поборов и страх.
Но уходят в горы новобранцы
И лютует ненависть в горах.

Мы и раньше уходили в горы
В окруженье дружбы и любви.
А теперь влиятельные воры
Греют руки на чужой крови.

О друге своем узнаю от других.
Он мечется где-то
Меж дел и свиданий.
И дружба моя –
Как прочитанный стих –
Уже затерялась средь новых изданий.

О друге своем узнаю из газет.
Он строго глядит
С популярной страницы.
Ну что же, на «нет»
И суда вроде нет.
Не пивший вовек,
Я хочу похмелиться.

О друге своем вспоминаю порой.
Читаю открытки его и записки.
Но кто его тронет –
Я встану горой,
Поскольку священны у нас обелиски.

За вами должность, а за мною имя.
Сослав меня в почетную безвестность,
Не справитесь вы с книгами моими, –
Я всё равно в читателях воскресну.

Но вам такая доля не досталась.
И, как сказал про вас великий критик, –
Посредственность опасней, чем бездарность.
А почему – у классика прочтите.

Кайфуйте дальше – благо, кайф оплачен.
Он вам теперь по должности положен.
Но только не пытайтесь что-то значить –
Чем в лужу сесть, сидите тихо в ложе.

Матери солдат, воюющих в Чечне,
Все еще надеются на чудо.
И в тревоге ждут вестей оттуда.
И свои проклятья шлют войне.

Те, кто могут, едут на войну,
Чтобы вырвать сыновей из ада.
Власть считает – все идет как надо.
Лишь бы на себя не брать вину.

Но позора этого не смыть,
Не сокрыть его верховной ложью.
Материнский суд, что кара Божья,
Не позволит ничего забыть.

Что-то много у нас
Развелось сторожей.
Своровали страну –
И теперь сторожат:
Бедняков – от огромных
Своих барышей.
От властей сторожат
На себя компромат.

Кто чего сторожит,
То ему и в доход:
Нефтяная труба
Или телеэкран
При любой непогоде
Проценты дает.
Был бы лишь наготове
Широкий карман.

При раскладе таком
Не при деле народ.
Не при деле лукавых
Своих сторожей.
И когда они делят
Привычный доход,
Всех сторонних
Из барского дома – взашей.