Симон Чиковани - Стихотворения и поэмы

Возрастишь ты новый колос,
Дом и сад устроишь снова.
Но как быть, коль отнят голос —
Осквернен источник слова?

Песню потерять — что сына!..
Сел ты в сень листвы осенней.
Цвета тигра — желть осины,
Шум ветвей — как песнопенье.

Пусть под шум их жажда мести
В жажду песни превратится.
Пусть из пепла стих воскреснет,
В очаге огонь родится.

Но укроется ли в доме
Дух от бури полуночной!
Нужен жернов, чтобы громом
Утешал твой слух немолчно.

Не дал мир тебе потомка,
Пусть же другом жернов будет,
Пусть в предутренних потемках
Он к труду тебя разбудит!

Пусть он доброю заботой
Брата заменит родного.
И взялся ты за работу —
Начал хутор строить снова.

Что ни день — в живой ограде
Дышат яблони всё выше,
Строчка теплится в тетради,
Дым печной валит над крышей.

Что ты имел, чтоб мельницу построить?
Ее нарисовал ты на полях —
Под песню вьюги зимнею порою
Перед огнем мечтал о ней в ночах.

Где жернов взять и цепи для навоя?
Кирпич, и тес, и бревна где найдешь?
Но станет легче с наступленьем зноя,
Потрудишься — волнение уймешь.

Ты пустишь мельницу живой водою,
Пусть в ней мечта пером зашелестит
И облак думы дымкой золотою
Над колесом гремящим заблестит!

Пусть живописью стены озарятся
И крылья вдохновенья зашумят!
Пусть рыбы говорящие родятся,
Форелями влетая в водопад!

Что мельница Давиду?.. Угадал я:
В ней песнь арбы, дитя в родных руках.
В ней думы, думы, как за дальней далью
Седые горы Картли в облаках.

Пусть не умолкнет жернов в дни засухи,
Гремя тебе и в смертном забытьи,
Пришли б к тебе, одетые в кольчуги,
Твои собратья, крестники твои.

И песню жизни с колесом зубчатым
Им пел бы жернов, пел и веселил.
А жита Картли ворох непочатый
У сердца б ты согрел и возрастил.

Дай мне, господи, дождаться лета,
Смолотой на мельнице муки.

В глазах всё гуще море темноты,
Ты плакал ивою в ночи туманной.
И ночью гул воды услышал ты
В плотине шумной мельницы желанной.

И колесо и жернов пели слитно,
Как скрип аробных медленных осей.
В плотине под луной сверкало хвито,
И никли ивняки в густой росе.

О бедах Картли колесо гремело…
То мельница иль сходбище друзей?
Свеча ль, живое ль чувство в ней горело?
Метался жернов или сердце в ней?

Вода ли, низвергаясь, бушевала?
Судьба ли воздвигала свой престол?
То мысль твоя иль мельница взывала,—
Гремя, зерна просила на помол?

А сумерки воспоминаний полны.
Грузинский пахарь в мельнице сидит,
Становится вселенной мукомольня,
И каганец внутри ее блестит.

Во тьме неслышно мышка пробегает,
Пока в глубоких думах ты сидишь.
Под гулким полом тайна обитает,
Шуршит в норе, незримая, как мышь,

И сплел паук густую паутину,
Как летопись страдальческих годов.
И в щель стены, в густую тень кувшина,
Уносит мышь кусок твоих стихов.

Возьми же вещий — миру незнакомый —
Творимой песни свиток разверни!
Укрой привычный к засухе и грому
Горячий стих в спасительной тени.

Разбуженный воды могучим звоном,
Ты встал среди глубокой тишины,
Ты сам стал судеб мельником бессонным,
Целителем скорбей родной страны.

Мельница ночью не спит, словно друг,
Сторож испытанный,
Мелет, гремит она,
Будит мечты поутру
Бодрый, живой ее стук.

Дышит в запруде вода поутру,
Мыши свистят, убегая в нору,
А завязавшейся ночью беседы
Клочья умчала волна-непоседа.
Буйвол мычит. «Урмули» звучит.
Песню река говорливая мчит.

Стонет арба, запевает аробщик,
Жернов грохочет, а там — далеко,
В памяти, — Мтквари, Лиахва ли ропщет?
В мельнице мысль расцветает легко.

Запах овчарни в клетушку доносится.
Мокрые сети притащит рыбак,
Тени на гулкой стене перекосятся
Перед лучиной, вспугнувшею мрак.

В окнах горохом рассыпались звезды,
Пес твой залаял, степенный, бесхвостый.
И просыпаешься ты, хоть и ночь еще, —
В песню поток переходит рокочущий.