Дмитрий Минаев - Поэты «Искры». Том 2

И брел, едва передвигая ноги.
«О проводник! неси меня к земле,—
Я утомлен, измучен от дороги!..»

Но мы наверх всё лезли по скале,
Скользя по крутизне ее мохнатой,
Где всюду искры бегали в золе.

«Смотри вперед, — сказал мне мой вожатый,
Когда мы на вершину взобрались,—
Отсюда виден тартар весь проклятый».

И я глядел с невольным страхом вниз.
Там, под скалой, где цербер адский лаял,
Измученные призраки вились

(От зноя там и самый камень таял);
Те призраки знакомы были мне.
Я узнаю: вот Розенгейм Миха́ил,

Не в силах рифмы приискать к «луне»,
Зовет к себе на помощь Кушнерева;
Вот Бланка тень мяукнула в огне,

Вот тихо стонет призрак Гончарова:
«Отдайте мне удобства и комфорт!
Здесь спать нельзя, здесь пища нездорова»;

Там о театре плачет Раппопорт,
Там ищет Фукс со штемпелем конверта —
В контору «Почты» переслать рапорт.

А вот и тень Старчевского Альберта,
В разлуке с «Сыном», проклинает рок
(Издатели! какой для вас пример-то!..);

Там под собой, исполненный тревог,
Жрец «Времени» всё ищет почвы прочной,
Но только пламя вьется из-под ног

И пятки жжет ему; там ад порочный
Камбека вызывает на протест,
Там о полиции соскучился Заочный,

Арсеньева желанье славы ест,
Там далее… но там, в парах тумана,
Я не видал, что делалось окрест.

Весь смрадный ад, как вскрывшаяся рана,
Слился в пятно… проклятия и стон!..
И я опять, держась за великана,

Понесся вверх… в ушах и треск и звон…
Кровь бьет в виски, подобно адской лаве…
Но миг один — я был перенесен

В свой кабинет, в квартиру дома Граве.
Я на земле. Что это: сон иль явь?
В минуты те решать я был не вправе.

Платоша, душечка! не будь такой тюфяк,
Иди же поскорей: боюсь, что опоздали,
Дружочек, слышишь ли…

А что, хотя б и так:
Ну опоздали бы — не много потеряли.

Mon dieu, mon dieu! [62]как ты во всем отстал!
За веком не следишь, журналов не брал в руки,
И дела нет тебе до выводов науки.

Ах, матушка! Ей-богу, я устал
С тобой на лекции таскаться да на чтенья…
За пищей, видишь ты, для сердца и ума.
Да что таить! ведь к лекциям сама
Большое ты питаешь отвращенье:
Сидишь, хоть слушаешь, а не поймешь двух слов,
А ездишь… ну, затем что нынче тон таков.

Наталья Дмитревна, Платон Михайлыч, вас
На этих лекциях я вижу каждый раз.

Движением научных всех вопросов
Интересуюсь я…

Вы женщина-философ.
Я занят сам теперь, тружусь, что просто страх:
Кант, Фихте, Молешотт и Фейербах —
Всех изучил — и вижу — небылица;
Так всё поверхностно, верхушек набрались,
И, верите ль, из них мне по сердцу пришлись
Лишь Страхов да Косица.

А вы не знаете, о чем сегодня нам
Читать профессор будет?

Дам
Наталье Дмитревне ответ весьма подробный:
Предмет для лекции он выбрал бесподобный
И постарается публично доказать,
Как дважды два — четыре, а не пять.
Что человек, в котором мо́згу нету,
Быть может мудрецом с громаднейшим умом.
Представьте же: мысль ту же, мысль вот эту
Имел я сам, — клянусь вам честью в том.

И клятва не нужна. Ты служишь сам примером:
Живешь весь век без мо́згу в голове,
А умником слывешь и «ловким кавалером»
Для всех старух на матушке Москве.