Джордж Гордон Байрон - Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

Приятно изучать чужой язык
Из женских уст, когда нам горя мало,
Когда и ментор юн и ученик
(Со мной такое в юности бывало!).
Улыбкой дарит нежный женский лик
Успехи и ошибки поначалу,
А там — сближенья уст, пожатья рук, —
И вот язык любви усвоен вдруг!

Вот потому-то я случайно знаю
Испанские, турецкие слова,
По-итальянски меньше понимаю,
А по-английски лишь едва-едва
Умею изъясняться: изучаю
Я сей язык по Блеру {470} , раза два
В неделю проповедников читая,
Но их речей не помню никогда я.

О наших леди мне ли говорить?
Ведь я изгнанник общества и света:
И я, как все, был счастлив, может быть;
И я, как все, изведал боль за это.
Всему удел извечный — проходить,
И злость моя, живая злость поэта
На ложь друзей, врагов, мужей и жен,
Прошла сама, растаяла как сон!

Но возвратимся к нашему Жуану.
Он повторял слова чужие, но
Как солнце все обогревает страны,
Так чувство зажигает всех одно
(Включая и монашек). Я не стану
Скрывать: он был влюблен — не мудрено! —
В свою благотворительницу нежную,
И страсть его была не безнадежною.

Когда герой мой сладко почивал,
К нему в пещеру утром, очень рано,
Взглянуть, как сей птенец беспечно спал,
Она являлась словно бы нежданно;
Так бережно, что он и не слыхал,
Разглаживала кудри Дон-Жуана,
Касалась губ его, и лба, и щек,
Как майской розы южный ветерок.

Так с каждым утром выглядел свежей
Мой Дон-Жуан, заметно поправляясь:
Здоровье украшает всех людей,
Любви отличной почвою являясь;
Безделье же для пламени страстей
Любовных лучше пороха, ручаюсь!
Притом Церера {471} с Вакхом, так сказать,
Венере помогают побеждать…

Пока Венера сердце заполняет —
Поскольку сердце нужно для любви, —
Церера вермишелью подкрепляет
Любовный жар и в плоти и в крови,
А Вакх тотчас же кубки наливает.
Покушать любят все, но назови,
Кто — Пан {472} , Нептун {473} иль сам Зевес нас балует
И яйцами и устрицами жалует,

Итак, Жуан, проснувшись, находил
Купанье, завтрак и к тому ж сиянье
Прекраснейших очей — живых светил,
Способных вызвать сердца трепетанье
В любом. Но я об этом уж твердил,
А повторенье — хуже наказанья.
Ну, словом, искупавшись, он спешил
К своей Гайдэ и с нею кофе пил.

Так был он юн и так она невинна,
Что он ее купаньем не смущал;
Ей мнилось — он мечта или картина.
Ее ночные грезы посещал
Уж года два, как будто беспричинно,
Заветный милый образ, идеал,
Сулящий счастье, — а при полном счастье
Двоих персон желательно участье.

Она влюбленно восхищалась им,
С восторгом целым миром любовалась,
От нежных встреч всем существом своим
Восторженно и смутно волновалась;
Готовая навек остаться с ним
При мысли о разлуке ужасалась.
Он был ее сокровищем; она
Была впервые в жизни влюблена.

Красавица Жуана посещала
Весь месяц ежедневно и притом
Была так осторожна поначалу,
Что догадаться не могли о нем.
Но вот ее папаша снял с причала
Свои суда, спеша не за руном
И не за Ио {474} , а за кораблями,
Груженными товаром и рабами,

Тут наступил ее свободы час:
Ведь матери Гайдэ давно не знала
И, проводив отца, могла сейчас
Располагать собою как желала.
Так женщины замужние у нас
Запретом не стесняются нимало
(О христианских странах говоря,
Где под замком не держат женщин зря).

Теперь ее дневные посещенья
И разговоры стали подлинней;
Он мог уже составить предложенье:
«Пойдемте погулять!» Немало дней
Он пролежал в пещере без движенья,
Как сломленный цветок, но рядом с ней
Он оживал и, вместе с ней гуляя,
Закаты созерцал, луну встречая.

А остров был безлюден и уныл:
Вверху — скалистый, а внизу — песчаный.
Его конвой утесов сторожил,
И лишь местами пристанью желанной
Он моряка усталого манил.
Прибой ревел упорный, непрестанный;
Лишь в летний длинный день, истомой пьян,
Как озеро был ясен океан.

И, окаймляя брег лишь легкой пеной
Шампанского, клубилась рябь волны.
Когда вином, души росой священной,
Бокалы ослепительно полны,
Что лучше этой влаги драгоценной?
Пускай твердят про трезвость болтуны, —
Пью за вино, за женщин, за веселье,
А проповедь послушаем с похмелья.