Илья Чавчавадзе - Стихотворения и поэмы

Дитя любви, дитя земного праха,
Молчала дева, в сон погружена,
И в сердце истомленное монаха
Блаженная сходила тишина.
Зачем же он с нее не сводит взгляда,
Зачем глядит чем дале, тем нежней,
Зачем струится в грудь ему отрада
И он невольно радуется ей?
И вот душа страдальца посветлела,
Небесный луч, сверкая, пал во тьму,
И трепет, пробегающий по телу,
Теперь, увы, приятен был ему.
А сердце билось так неукротимо,
Как будто вырывалось из груди,
И золотая арфа серафима
Звала его и пела впереди.
Впервые это чувство неземное
Познал отшельник, гордый и немой,
И понял он, что грех блаженней вдвое
Чем торжество души его живой.

И он шагнул вперед, не понимая,
Чего он хочет… Сладостно чиста,
Она спала, едва приоткрывая
Улыбкой озаренные уста.
Казалось, к упоительным лобзаньям
Звала она улыбкою своей…
И в этот миг, истерзанный желаньем,
Кто б устоял, не дрогнув, перед ней?
Не устоял и схимник… И, ликуя,
Склонился он над девою… И вдруг
Остолбенел… Ужели поцелуя
Он жаждет, грешный? Горестный недуг
Ужель его преодолел сегодня?
Нет, это ложь! Жива его душа!
Тверда в нем вера дивная господня.
И он пред нею чист, не согреша!
О, нет, он не лишится благодати!
Живую душу, что воздвиг господь,
Он променять не может на объятье
И превозможет немощную плоть!

Но что это? Чей это адский шепот:
«Ага, попался, праведник?» Чей крик,
Чей злобный вопль, чей богомерзкий хохот
В погибшем сердце явственно возник?
«Что, одолел тебя?» Откуда эти
Слова проклятые? Ужели он
Сошел с ума? Как жить теперь на свете?
Но, может быть, всё это только сон?
И оглянулся он, объятый дрожью, —
Нет никого… Лишь девы молодой
Дыханье слышится… И пал он ниц к подножью
Изображенья матери святой.
Но нет душе его успокоенья —
Всё тот же трепет, тот же лютый страх,
Всё то же в сердце грозное смятенье,
Всё тот же ужас чувствует монах.
Душа полна молитвою усердной,
Но сердце зла не может побороть…
Ужель под кровом девы милосердной
Не замолчит бунтующая плоть?

Заплакал он и поднял кверху очи…
О горе! Вместо матери святой
Сиял пред ним во мраке темной ночи
Прелестный образ девы молодой!
Что с ним стряслось? Проклятое виденье!
Ужели грех его настоль велик,
Что матери святой изображенье
Восприняло греховный этот лик?
Ужели бог лишил его навеки
Святого лицезренья божества,
Чтоб снова плоть воскресла в человеке
И отказался дух от торжества?
Перекреститься? Но рука как гиря!
Читать молитву? Но дрожит язык!
И кажется, остался в целом мире
Один прелестный, но проклятый лик!
«Что, одолел?» И снова чей-то хохот,
И снова кто-то ластится к нему…
И, заглушив души последний ропот,
Он, как безумный, выскочил во тьму.

Зажглась заря, и утро засияло,
И разбежались в небе облака,
И тихо над землей затрепетало
Спокойное дыханье ветерка.
Кто там бежит над пропастью ужасной?
Кто бродит там, блуждая между скал?
Ужель монах? Да, это он, несчастный!
Как бледен он, как жалок и устал!
Вот он остановился на мгновенье,
Вот устремил на небо жадный взор…
Последняя надежда на спасенье
Вставала, полыхая, из-за гор.
Он солнца ждал… Но медлило светило…
Еще вчера, открыв из кельи дверь,
Он тихо ждал, пока оно всходило…
Он ни минуты ждать не мог теперь!
И наконец взошло, блистая, солнце.
И побежал он, торопясь, домой,
И светлый луч, упавший сквозь оконце,
Опять, опять увидел пред собой!

И с облегченьем он вздохнул, и снова
На богоматерь глянул, весь дрожа,
И чудным светом образа святого
Опять его наполнилась душа.
И взял монах молитвенник смиренный,
Чтобы прославить бога своего,
И возложил на луч благословенный.
Но луч, увы, не удержал его!
И закружилась голова монаха,
И слезы горя хлынули ручьем,
И возопил он к богу, полон страха,
И бездыханный пал перед лучом.

___

И там, где раньше, полные терпенья,
Отцы святые славили творца,
Где возносились к небу песнопенья,
Где проливались слезы без конца,—
Там, посреди пустующих развалин,
Теперь лишь ветра раздается вой
Да стонет зверь, испуган и печален,
Спеша уйти от тучи грозовой.