Илья Чавчавадзе - Стихотворения и поэмы

Куда влечешь ты жизнь мою,
Река судьбы тревожной?
Непрочную мою ладью
Где мне причалить можно?
Что уготовано волной
Холодной и кипучей?
Печален день вчерашний мой,
Сегодняшний — не лучше.
Звезда надежды — далека,
Но близко, близко горе, —
Боюсь, что ты меня, река,
Уносишь прямо в море.
И я с ладьей пойду ко дну,
В безмолвные глубины,
И день рожденья прокляну
Я в час своей кончины.
Неужто жизни всей венец —
Посмертное забвенье?
Воистину, такой конец
Достоин сожаленья!..
Судьба-река, тебя молю:
Смени свою личину,—
И жизнь мою, ладью мою,
Не погружай в пучину!

Черные глаза я видел тоже…
Огневым, им незнакома робость, —
С бурными двумя морями схожи,
Глубоки, туманны — словно пропасть.
В них пыланье жизни отразилось,—
И, прельщенный обаяньем женским,
Каждый взгляд их я ловил, как милость,
Не мечтая об ином блаженстве.
Есть страстей волненье в этих взорах
И размах орлиного полета;
В этих черных двух больших озерах
Кроется таинственное что-то.
В них — и юной красоты гордыня,
И безумство будущих желаний,
И любовь, что тихо дремлет ныне, —
Как спастись от их очарований!
Тянется к ним сердце — и трепещет;
Глаз твоих они коснутся взглядом —
И душа твоя в тревоге вещей:
Ты прочтен мгновенно, ты разгадан!
Сладостна свобода мне, но слаще
Стать рабом их, — да они далече…
Черных этих, огненных, манящих,—
Этих глаз в России я не встречу.

Мне в бескрайнем пространстве глубокая бездна открылась,
Ада черная мгла над бездонным провалом клубилась;
В этой яме всемирной, в огромной вселенской могиле,
Царств погибших осколки, как в котле, перемешаны были.
И услышал я хор из проклятий, и жалоб, и стонов,
Вопли тысяч страдальцев, на вечную казнь обреченных;
Там светила всходили словно дымно-кровавые чаши,
Вид погасших планет был в том небе воистину страшен;
Там Землей и Луной были прежние тропы забыты,
И они, как слепые, блуждали, покинув орбиты;
Там на Солнце порой натыкалась Луна — и, оставив багряные пятна,
С гулким громом и скрежетом откатывалась обратно.
Кровь из Солнца хлестала, как из алой зияющей раны,
И лилась в глубину, на объятые ужасом страны,
Обращаясь в огонь, всё живое безжалостно жгущий, —
Это ад мне предстал, в бесконечном пространстве плывущий!
И над миром, низвергнутым в страшный огонь преисподней,
Мне послышалось слово презренья и гнева господня,
Голос, рушащий горы и вспять обращающий реки,
Возглашал громогласно: «Будь проклят! Будь проклят навеки!»
Может, там пировали исчадия лжи и коварства?
Нет, — и демоны стали как люди в тех проклятых царствах;
Словно листья под ветром, дрожали они от испуга
И, объятые страхом, терзали и грызли друг друга.
Я запомнил их лица в позорно-трусливом оскале,—
Духи тьмы, словно люди, спасения в смерти искали,
Руки ввысь простирали, рыдая, взывая о чуде,—
Но в мольбах своих демоны были бессильны, как люди.
Смерть дремала вдали, равнодушная к дольним тревогам,
Смерть покинула страны, навек осужденные богом.

К стопам твоим припав, о боже правый,
Я ни богатства не прошу, ни славы,
Святой молитвы осквернить не смею…
Но, благодатью осенен твоею,
К тебе прибегну я с мольбой иною:
Врагов, что нож заносят надо мною,
Прости и не ввергай в кромешный ад,—
Они не знают, что они творят!

Бледные лучи свои роняя,
Движется владычица ночная,
И по кругу спящий небосвод
Над землею спящею плывет.
Тихо всё. В листве заснули птицы,
Ветер спит, трава не шевелится,
Благостным покоем осенен,
Спящий мир блаженный видит сон.
Здесь один я плачу поневоле…
Сердце так болит не оттого ли,
Что другой мне снится небосвод,
Где река не этих звезд течет;
Что когда-то на меня глядело
Небо материнского предела;
Что иначе брезжило оно,
По-иному тишины полно…

Друзья! Спешите жить и даром дня не тратьте.
Всё суета сует на этом свете, братья.