Генрик Ибсен - Драмы. Стихотворения

Говоря по старинке,
Мне бы хотелось…

Местечко сыскать?

Именно. Вы угадали опять.
Если дела не идут на рынке,
Может, судить вы не будете строго?

Милый вы мой!

Мне надо немного.
Не добиваюсь вознагражденья,
Разве что доброго обхожденья.

Теплую комнату?

Да все равно.
Лишь бы за мной было сохранено
Право уволиться с этой работы,
Если получше представится что-то.

Мне причинять вам не хочется боль,
Но вы поверить могли бы едва ли,
Сколько подобных мы просьб получали
От покидавших земную юдоль.

Взор обращая к деяниям старым,
Я на свои уповаю права.

Все это мелочь.

Однако сперва
Я торговал человечьим товаром.

Тем, кто без цели, как бы в бреду,
Себе изменил, — тем не место в аду.

Но идолов я поставлял китайцам!

Сухопарый
Нечего в ханжество ударяться!
Разве кумиров себе не раздули
Люди в искусстве и в литературе?
Не шлют же их в ад!

Но грех мой немал:
Я за пророка себя выдавал!

За рубежом? Ну и что? Фантазерство
Пеклом наказывать было бы черство.
Коли других нет грехов на виду,
Я не смогу вас устроить в аду.

Вот что… Корабль… Когда шел он на дно…
Я за обломок успел уцепиться…
Своя рубашка… известно давно…
С поваром я поступил, как убийца!

И славно! Была б еще с ним повариха,
Да вам перед тем обойтись бы с ней лихо, —
А то разговор наш совсем бестолков.
Подумайте: люди живут небогато,
Уместна ли топлива будет затрата
По поводу столь никчемных грешков?
Не стоит вам, право, носиться с грехами!
Простите, коль я нелюбезен был с вами,
Но все же пора притерпеться к ковшу,
Что толку, когда б я подбросил вам жиру
И даже сумел предоставить квартиру?
Ведь вы же умны! Вас подумать прошу:
Я памяти вас отнюдь не лишу,
И груз ее с плеч не сниму, не спишу,
А с ней будет, право же, вам, глупышу,
Несладко слоняться по нашему миру!
Там повода нет ликовать иль печалиться,
Нельзя восхититься там или отчаяться,
Чтоб кинуло в холод и в жар. Вам дана
Разве что злоба будет одна.

Но, говорят, не надевши сапог,
Узнать, где жмут они, ты бы не смог.

К тому же разные сапоги
Нужны мне для правой и левой ноги,
И все же о них вы не зря говорили,
Я вспомнил, что с вами отвлекся от дел.
Поживу, мне кажется, я углядел,
И нечего мне тут болтать, простофиле.

Позвольте узнать: а чем виноват
Тот, о ком речь?

Он, говорят,
Самим собой был круглые сутки,
А в этом вся суть, коль отбросить шутки.

Разве таких принимают в аду?

Случается. Мы их имеем в виду.
Быть хочешь собой, — так одно из двух, —
Две стороны есть у монеты, —
Недавно до нас докатился слух:
В Париже солнцем пишут портреты.
Одни за рисунки принять бы могли вы,
Другие — зовутся: негативы.
Там свет вместо тени и тень вместо света.
Сперва нелепостью кажется это,
Но сходство там есть, и нами оно
Должно быть заботливо извлечено.
И если душа в этой жизни краткой
Явила себя негативным путем,
Чтоб ей не пропасть и не быть загадкой,
Ее, как пластинку, к себе мы возьмем.
И, подвергая ее обработке,
Я получу отпечаток четкий:
В различных составах сперва ее мою —
Аммонием, калием, серой, сурьмою
И чистой водой, — потребно терпенье,
Покуда появится изображенье.
Но, ежели стерта пластинка была,
Ничто не поможет, и плохи дела.

Выходит, вороном черным придешь,
На курочку белую станешь похож.
А как, скажите, пожалуйста, звать
Того, кто сегодня пойдет в печать?

Крещен Петер Гюнт.