Надежда Тэффи - Стихотворения, не входившие в сборники

Скучала я, потупя взор,
Они ж вели свой разговор,
В один все повторяя тон:
«Цемент-бетон! Цемент-бетон!
Цемент-бетон! Цемент-бетон!»
Они в один твердили тон.

Я им сказала: «Господа!
Зачем же вы пришли сюда,
Коль смысл всей жизни заключен
Для вас в цемент, в цемент-бетон?
Коль смысл всей жизни заключен —
Для вас – в цемент, для вас – в бетон?..»

Их было четверо; из них
Никто не слышал слов моих,
Все продолжали в унисон
Хвалить цемент, хвалить бетон…
Цемент-бетон! Цемент-бетон
Они хвалили в унисон!

Мне нравится один из них,
Но он не знает чувств моих:
Он так глубоко погружен
В цемент-бетон, в цемент-бетон!
Он всей душою погружен
В цемент-бетон, в цемент-бетон!

Казалось – я не утерплю,
Скажу ему, как я люблю!
Быть может, позабудет он
Про свой цемент, про свой бетон;
Да, хоть на миг забудет он
Про свой цемент, про свой бетон!

Но нет! Я знаю – скажет он:
В своем я сердце не волен, —
Другой я страстью поглощен —
И эта страсть – цемент-бетон!
Цемент-бетон! Цемент-бетон!
Да, эта страсть – цемент-бетон!

Ах! если б мне поверил он,
Моим лобзаньем упоен,
Забыл бы он, как скучный сон,
И свой цемент, и свой бетон —
Забыл бы он, как скучный сон,
И свой цемент, и свой бетон!

Они ушли, и говор стих,
Но с той поры в ушах моих
Звучит, как похоронный звон:
«Цемент-бетон! Цемент-бетон!»

Звучит, как похоронный звон —
«Цемент-бетон!.. Цемент-бетон!!»

О, не смущай меня! Не спрашивай, мой милый!
Я не смогу сказать – люблю ли я тебя,
Но я обнять могу с такою жгучей силой,
Как обнимают только полюбя!

От ласк моих любовью веет!
Не будем дней златых терять!
Никто, поверь мне, не сумеет
Тебя так жарко приласкать!

Я поняла тебя! Твой взор властолюбивый
Во мне рабу свою увидеть бы хотел…
Но нет! Душой моей изменчивой и лживой
Еще никто всецело не владел!..

От глаз моих любовью веет,
Не бойся смело в них взглянуть!..
Никто, поверь мне, не сумеет
Тебя так ловко обмануть!

Как хорошо к безбрежной синей дали
Нас увлекала зыбкая ладья!
О нашем счастье в целом мире знали
Лишь море, небо, ты да я!

Ты говорил, мои целуя руки,
Что будешь век у ног моих лежать,
За взгляд один готов идти на муки,
За поцелуй согласен жизнь отдать!

А я в ответ чуть слышно прошептала,
Что без тебя не в силах больше жить,
Что лишь с тобой блаженство я б узнала
И что хочу твоей навеки быть!

Мы улыбались. Солнце золотило
Волну моих распущенных кудрей…
Оно нам счастье яркое сулило,
Как блеск его полуденных лучей!..

Да, хорошо к безбрежной синей дали
Нас увлекала зыбкая ладья!
И хорошо в то утро все мы лгали —
И солнца луч, и ты… и я!!

– Мисс Дункан! К чему босячить,
Раз придумано трико?
Голой пяткой озадачить
Нашу публику легко!

– Резкий тон вы не смягчите ль,
Коль скажу вам à mon tour [1]:
Танцевальный мой учитель
Шопенгауэр был Артур.

– Мисс Дункан! За вас обидно!
Говорю вам не в укор —
Шопенгауэр очевидно
Был прескверный канканер.

Спрятав лик в пальто бобровое
От крамольников-врагов,
Получивши место новое,
Едет Трепов в Петергоф.

Покидая пост диктатора,
Льет он слезы в три реки.
Два шпиона-провокатора
Сушат мокрые платки.

«Ах! Подобного нелепого
Я не ждал себе конца:
Генерал-майора Трепова,
Благодетеля-отца,

Кто порядки образцовые
Ввел словами: «Целься! Пли!» —
В коменданты во дворцовые
Не спросяся упекли!

Ведь для них я был мессиею,
Охранял и строй, и трон,
Был один над всей Россиею
Покровитель и патрон!»

Трепов! Не по доброй воле ли
С места вам пришлось слететь?
Сами вы учить изволили,
Чтоб патронов не жалеть!