Дмитрий Медведев - Черчилль - быть лидером

«Важное и далекоидущее значение этой совместной декларации было совершенно очевидно, – заявил Черчилль. – Уже один тот факт, что Соединенные Штаты, остававшиеся еще формально нейтральными, опубликовали подобную декларацию совместно с воюющей державой, был поразителен. Включение в нее упоминания об „окончательном уничтожении нацистской тирании“ было равносильно вызову, который в обычное время повлек бы за собой военные действия» [128] .

Спустя полтора месяца, 24 сентября 1941 года, к «Атлантической хартии» присоединились СССР, «Свободная Франция» Шарля де Голля, Югославия и Греция, а также правительства в эмиграции – Бельгии, Чехословакии, Люксембурга, Нидерландов, Норвегии, Польши.

После завершения операции «Ривьера» Черчилль признается своему сыну Рандольфу, что, по его мнению, он установил с президентом «глубокие и личные дружественные отношения» – невозможные без личной встречи и общения посредством невербальных коммуникаций [129] .

Однако отношения не монолит, и Черчилль это прекрасно понимал. Отношения нужно поддерживать и развивать. Окружающая среда постоянно меняется, предъявляя новые условия, которые необходимо учитывать при выстраивании отношений.

Британский премьер всегда очень чутко относился к изменениям среды и старался реагировать на них незамедлительно. Так, например, 7 декабря 1941 года, после нападения японского флота на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор и вступления США в войну, для него сразу стало ясно – в американо-британском сотрудничестве наступила новая эпоха, и то, какой станет эта эпоха, во многом будет зависеть и от того, какие отношения в новых условиях сложатся между главами двух государств.

«Я никогда не сомневался в том, что достижение полного взаимопонимания между Англией и Соединенными Штатами имеет огромное значение, и я должен немедленно отправиться в Вашингтон с самой сильной группой опытных экспертов, которая могла быть выделена для этой цели в настоящий момент», – писал Черчилль [130] .

Девятого декабря он направил Рузвельту послание, в котором выразил желание приехать в Белый дом:

«Теперь, когда мы, как Вы говорите, „в одной лодке“, не сочтете ли Вы целесообразным снова встретиться для совещания? Мы могли бы рассмотреть все военные планы в свете новой ситуации и реальных фактов, а также решить проблемы производства и распределения материалов. Я считаю, что все эти вопросы, из которых некоторые внушают мне беспокойство, могут быть наилучшим образом разрешены лишь высшими государственными руководителями. Для меня было бы также очень большим удовольствием снова встретиться с Вами, и чем скорее, тем лучше» [131] .

В ответном письме президент поддержал предложение трансатлантического коллеги.

Через два дня, 12 декабря, Черчилль вместе с доверенной командой советников и экспертов отправился в очередное океанское путешествие, чтобы провести встречу с президентом США в новых геополитических условиях.

Так же, как это было в Плацентия-Бей, встреча двух лидеров привела к утверждению важнейших стратегических решений, а также принятию нового международного документа – «Декларации Объединенных Наций», которую, помимо США и Великобритании, подписали СССР, Китай, Канада, Австралия и еще двадцать государств.

Само выражение «Объединенные Нации» было предложено президентом вместо прежнего «Союзные державы». Черчиллю понравилась коррекция, которая, по его мнению, «звучала гораздо лучше» [132] . Кроме того, «Объединенные Нации» отсылали к Байрону, о чем политик не преминул напомнить Рузвельту:

Черчилль был доволен не только результатами, но и самим ходом совместных встреч.

«Какое огромное удовольствие, что мы пришли к согласию в важнейших вопросах, имевшихся между нашими двумя правительствами. И что произошло это в столь напряженный момент, когда Соединенные Штаты подверглись столь жестокой и неожиданной атаке» [134] .

В письме к своему заместителю в правительстве, лидеру Лейбористской партии Клементу Эттли, Черчилль описывал преимущества визита в США, которые стали возможны благодаря невербальным коммуникациям: