Марк Розин: Стратегия чистого листа. Как перестать планировать и начать делать бизнес

Если же вы по натуре лидер, человек неспокойный, либо если среда организации агрессивна и не терпит чужеродных элементов, то начинается бой не на жизнь, а на смерть.

В редких случаях отдельным людям удается изменить организацию, но процесс этот проходит трудно и не без крови с обеих сторон.

За последние полвека появилось немало манифестов, призывающих к революциям в области построения организаций. Мой замысел иной – скорее я хочу вернуть равновесие и показать наличие разнообразных, часто противоположных друг другу способов ведения бизнеса. Стратегический подход легко романтизировать и поднять на флаг. Оппортунизм – вещь более обыденная, неяркая и зачастую банальная: пробуем, подстраиваемся, часто идем на компромиссы. Я хочу оставить романтический ореол за стратегами-визионерами, а оппортунистам подарить право не стыдиться своей обычности и просто делать бизнес.

Эта книга была написана еще до кризиса. Тогда я был сдержан в оценках и позиционировал оппортунистический подход к управлению как просто имеющую право на жизнь альтернативу стратегическому менеджменту. Однако события и размышления последних лет позволяют мне сделать более сильное утверждение: в эпоху неопределенности оппортунисты начинают и выигрывают. А эпоха неопределенности окончательно и бесповоротно наступила.

Я хорошо помню, как в 2009 году мы с правлением небольшой (но гордой) нефтяной компании собрались на стратегическую сессию. Стратегия требует прогноза цены на нефть (в тот момент она резко падала), и я предложил сделать тотализатор: каждый топ-менеджер называет среднюю цену на нефть в 2009 году, а через год мы дарим ящик шампанского тому, кто окажется ближе всего к реальности. Приз через год вручать было некому: прогнозы топ-менеджеров колебались между 45 и 55 долларами за баррель, а реальная цена оказалась близка к 100. Именно в тот момент на волне разочарования в своих прогностических способностях мы с правлением придумали закон, который назвали «вертикаль неопределенности от помбура до Барака».

Помбур – помощник бурильщика – не знает ничего: какой будет цена на нефть, будут ли дальше развивать месторождение, – но рассчитывает, что какая-то информация есть у мастера. Мастер, понятное дело, в полном неведении, хотя предполагает, что что-то знают в конторе в Нижневартовске. Менеджеры из Нижневартовска страдают от неопределенности и ругаются на московский офис, который, по их мнению, недостаточно их информирует. Руководство из Москвы радо бы о чем-нибудь проинформировать, однако хорошо осознает полную неизвестность ключевых факторов, влияющих на стратегию, и предполагает, что какие-то тайные прогнозы есть в Кремле. В Кремле рассчитывают разве что на Барака Обаму – который лучше всех знает, что ничего не знает. Все вместе образуют вертикаль неопределенности, в тени которой мы живем сегодня и будем жить впредь.

Вера в вечный прогресс заметно пошатнулась в 2008 году. Уже тогда участь многих стратегов оказалась печальной. В 2010 году затеплилась надежда на то, что обвал экономики – лишь временное мировое помрачение и что добрая, разумная, вечная предсказуемость скоро вернется на нашу землю; в прогнозах замаячил рост до 2018 года (к 2018-му, отдавая дань свежей моде, футурологи предрекали новый кризис). Однако 2014 год обрушил и веру в прекрасное будущее, и стратегические планы. Стало понятно, что кризис и неопределенность не закончатся ни через год, ни через десять лет. В январе 2015 года Аркадий Дворкович сказал: «Есть ощущение вероятности повышения цен, но до какого уровня и насколько быстро, это пока не ясно». Вот на таких «ощущениях» нам и предстоит теперь строить стратегию и развивать бизнес. Если же к макроэкономической и политической неопределенности добавить геологическую неопределенность для нефтяников, технологическую неопределенность для хайтека, климатическую неопределенность для пищевиков и т. д., то только сумасшедший стратег останется в убеждении, что будущее может быть спрогнозировано. На моих глазах многие бизнесмены-стратеги погрузились в депрессию. Видение, над воплощением которого они усердно трудились, вновь – теперь уже окончательно – оказалось несбыточным. Жизнь утратила смысл, ибо выживать – глупейшее занятие, недостойное настоящего стратега. Осталось уехать в Швейцарию и предаться унынию.