Майкл Барбер - Приказано добиться результата. Как была обеспечена реализация реформ в сфере государственных услуг Великобритании

– Почему Вы считали, что Лондон победит? – спросил Бретт, вручая мне выигранную шоколадку.

– Если нашего премьера допустить к выборам, он их обязательно выиграет, – сказал я, – а вот Ширак…

В то утро были и другие хорошие новости. Футбольный клуб Liverpool объявил, что Стивен Геррард все-таки не уйдет в Chelsea. Поэтому собравшиеся в конце дня на вечеринке в Казначействе по поводу моего ухода были в праздничном настроении. Пришли не только сотрудники Группы, но и мои бывшие коллеги по Министерству образования, некоторые министры и постоянные секретари, бывшие и вновь назначенные секретари кабинета. Дэвид Бланкетт, снова ставший членом Кабинета министров, произнес трогательную и остроумную речь, в которой сказал: «Он типичный “новый лейборист” от головы до своих пят в дорогих ботинках». Для него это была величайшая похвала, хотя и не совсем точная [163].

В ответном слове я напомнил Бланкетту, что он всегда предоставлял мне свободу действий, но не снижал при этом требовательность. Выразив признательность очень многим, я закончил похвалой трем группам людей, к которым испытывал особое уважение. Во-первых, речь о бухгалтерах:

Почему все не любят этих людей? Чем плохо подсчитывать каждую копейку? Никто не думает, что их подсчеты решают все, но, по крайней мере, они служат хорошим началом. Бухгалтеры в нашей Группе (они предпочитают называть себя статистиками или аналитиками расчетов) изменили многое, показав, что политику питает фактическое положение дел, а прогресс контролируется на основе регулярно обновляемых данных. Им принадлежит фундаментальная роль, хотя иногда по этому поводу язвили журналисты и жаловались специалисты. Ни одно серьезное деловое предприятие не могло бы существовать без их фундаментальной дисциплины, так что давайте крикнем «ура» в честь бухгалтеров.

Во-вторых, я говорил о политиках. Это еще одна порода людей, которых несправедливо не любят. Считается, что им не хватает мужества и их интересуют только краткосрочные результаты. Мой опыт работы и в нынешнем правительстве, и с консерваторами, с которыми я взаимодействовал с середины 1990-х гг., показывал, что это не так. Многие из поставленных задач были масштабными и перспективными, их результатами стали изменения, от которого выиграли граждане. На самом деле иногда даже постановка этих целей требовала мужества, была практически политическим безрассудством.

Наконец, я обратился к своим сотрудникам. Они обладали многими талантами и отличались верностью делу. Я просил всех собравшихся беречь их после моего ухода. Праздник, по крайней мере, для самых главных членов Группы, продолжался до поздней ночи. Когда я уходил, двое сотрудников, как и подобало, спорили (хотя менее аргументированно и более ожесточенно, чем обычно) о том, как лучше воздействовать на Министерство транспорта.

На следующее утро мир перевернулся. Когда я выходил из секретариата кабинета через резиденцию премьера, я заметил, как туда вбежала группа высокопоставленных чиновников, отвечающих за национальную безопасность. Как раз закончилось заседание Кабинета министров. По телевизору говорили, что в метро произошло некое «событие, связанное с выбросом энергии», но это только увеличивало всеобщее смятение. Я бросился в Казначейство, и там по кусочкам начала складываться воедино картина атаки террористов-смертников. Кейт Миронидис начала проверять, всё ли в порядке с сотрудниками Группы. Из дома позвонила Карен, и мы связались с дочерьми. В обед, наконец, поступила рекомендация из отдела кадров секретариата кабинета проверить, не попали ли сотрудники в атаку, но Миронидис к тому времени уже давно это сделала.

Лондон тогда был странно тихим, только время от времени раздавались звуки сирен. Я посоветовал всем уйти домой пораньше. Сам же, как обычно, поехал на велосипеде, но все в тот день было иначе. Никакого транспорта, и только бесконечный звук шагов – все шли пешком. Это потрясало до глубины души. Вспоминалась кинохроника военных лет, когда после ночных немецких бомбардировок лондонцы вставали утром и просто продолжали делать свое дело.

Вечером позвонила моя сестра Люси. За неделю до этого моя мать перенесла инсульт. Мы все думали, что она благополучно поправляется, но в тот день Люси навестила ее в Уорвике, и ей показалось, что маме стало намного хуже. Не было смысла пытаться добраться до Уорвика в ту ночь, я приехал рано утром на следующий день. У мамы развилась легочная инфекция, она с трудом дышала, ее кожа была сухой и потрескавшейся, как пергамент. И я понял, что она умирает. Поэтому я не пришел на службу в свой последний день работы в Группе, который должен был стать моим 1470-м днем на этом посту (Тони О’Коннор посчитал все). Поглощенный мыслями о матери и семье, я только написал своим сотрудникам короткую записку: