Виталий Михайлов: Все оттенки белого. Реальная история жизни и успеха

– Учитель в музыкалке сказал, что надо купить трубу. Иначе я не смогу учиться дальше.

Папа удивленно посмотрел на мать.

– Какую еще трубу? Этот… пионерский горн, что ли?

– Ну, да! – радостно закивал я.

– И сколько он стоит? – спросила мама.

Я протянул ей записку от своего педагога, в которой он указал адреса музыкальных магазинов в нашем городе и расценки на инструменты. Мама посмотрела цифры и сокрушенно помотала головой.

– Это половина моей зарплаты!

– Да ладно!

Папа вытер губы и протянул матери руку, чтобы она передала ему записку. Глянув на записку, он присвистнул.

– Знаешь, Виталик, мы, конечно, можем так потратиться, но ты должен кое-что понимать. А если ты бросишь свою музыкалку и закинешь трубу в игрушки? Мы эти деньги выкинем? Подумай хорошо, точно она тебе нужна?

Мне и в голову не приходило, что для исполнения моих желаний придется пожертвовать деньгами. Я много раз слышал дома фразу, что средств вечно не хватает, но у нас все равно была и новая одежда, и продукты. Мама даже помогала соседям, потому что не все жили в достатке. Но теперь, когда я узнал, что труба – половина маминого заработка, я был совсем не уверен, что ее следует покупать. Уже забросив столько кружков и секций, я подсознательно понимал, что достигать каких-то успехов и в музыке, для самого себя, мне может оказаться вовсе неинтересно. Но что же я тогда сделаю для родителей? «Помогу» им выкинуть деньги?

Приобретать трубу мы не стали, и именно по моему твердому решению. Я уверил маму с папой, что и раньше ленился ходить в музыкальную школу, а заниматься сольфеджио мне уже скучно и здорово надоело. Но после того, как я прекратил обучение игре на трубе, интересней и легче мне не стало…

Я рос обычным мальчишкой, выполнял какие-то мелкие дела, о которых просили дома, в школе учился средне, но никаких проблем со мной у учителей не было. Поэтому на родительские собрания в мой класс всегда ходила мама, а вот к моему младшему брату – папа. И он же потом занимался наказанием Сергея. Как правило, после собрания оно осуществлялось непременно. Каким-то образом брат постоянно умудрялся вляпываться в драки, в школе учился плохо, дома порой капризничал и даже ругался с родителями. Я старался оградить их от конфликтов друг с другом, поэтому пытался контролировать, куда Сережа пошел и с кем, сделал ли уроки, убрал ли за собой в комнате. Иногда я даже дрался за него с мальчишками во дворе, понимая, что мой брат просто задира, потом ему от меня за это доставалось. Такая жесткая опека с моей стороны периодически превращалась в серьезное выяснение отношений. Только в них я уже тогда стремился выступать в роли эдакого «отца», для чего даже брал в руки ремень. Мне нужно было вести себя с Сергеем не с позиции старшего брата, а именно взрослого человека, чтобы оградить его от возможных проблем, свести на нет вероятные конфликты с родителями.

Помню однажды летом к нам в гости приехал мой двоюродный брат Женька. Мы были погодками и нам было весело вдвоем гулять, играть. И вот однажды папа со своими друзьями решил поехать в выходные на рыбалку. Он взял и нас: Сережку, меня, Женьку; мы все вместе отправились на дальний берег озера, но не пешком, а на строительной технике. Три бульдозера выехали на песчаную равнину и выстроились друг напротив друга прямо возле воды, организовав таким образом наш лагерь. Вскоре между машинами заполыхал костер, взрослые начали ловить рыбу, активно беседовать, жарить шашлыки. Но и мы, пацаны, тоже приехали с удочками. К вечеру я впервые в жизни поймал огромного сома. Рыба была длиной больше метра, и чтобы вытащить ее из воды, мне, одиннадцатилетнему подростку, понадобилась помощь. Это было незабываемое впечатление, я чувствовал себя добытчиком. Даже взрослые не могли похвастаться таким знатным уловом. Затем аппетитный запах жареного мяса и рыбы, который начал витать над нашим лагерем, затмил мою гордость от случившегося, и я жадно набросился на ужин. А когда из магнитофона заиграла музыка, и друзья папы, расслабленные алкоголем, расположились у костра, мы пошли исследовать окрестности. Уже было поздно, но никто гулять по берегу нам не запрещал, спать не отправлял, да и негде это было – ни палаток, ни спальников не имелось, все захватили с собой лишь несколько одеял и теплую одежду.

Самым первым из нас сон сморил Женьку. Он лег возле костра, где уже уснули двое мужчин, и теперь на всю округу раздавался их могучий храп. Вскоре Сережка закрылся в скрепере папы и, свернувшись на сидении калачиком, задремал. А я все бродил по берегу, пытался поддерживать затухающий костер, но нигде не мог улечься. Мне пришло в голову, что мой младший брат, который и дома-то спит всегда очень беспокойно, во сне может случайно задеть какие-нибудь рычаги в кабине, и многотонный бульдозер поедет и передавит лежащих у костра людей. Я так явственно себе это представил, что мороз побежал по коже. Но все вокруг было тихо. Вытаскивать спящего Сергея из скрепера только потому что у меня фантазия разыгралась, было глупо. Я решил охранять брата.