Михаил Горбачев - Перестройка и новое мышление

Эта мысль не раз высказывалась и с нашей стороны, и с американской. Из этого следует вывод, что центральная проблема в отношениях между нашими странами на современном этапе — это проблема безопасности. Я говорил президенту: давайте подумаем, как нам действовать в интересах и советского, и американского народов, чтобы как-то улучшить двусторонние отношения, а затем, может быть, сделать эти отношения дружественными, исходя из того понимания, что наши страны не только различны, но взаимосвязаны. Ведь альтернатива — всеобщее уничтожение.

Именно под этим углом зрения мы говорили о необходимости принять меры по недопущению гонки вооружений в космосе и прекращению ее на Земле, о важности сохранения стратегического паритета, о понижении его уровня. Под этим углом зрения мы говорили об окружающем нас мире, который представляет собой многоликую совокупность стран, народов, у которых свои интересы, свои стремления, своя политика, традиции, мечты. О естественности желания каждого народа реализовать свои суверенные права и в политической сфере, и в экономической, и в социальной. У каждой страны есть право выбора — выбора пути, системы, друзей. Если этого не признавать, то невозможно строить нормальные международные отношения.

В чем-то президент США соглашался со мной, а во многом мы не могли прийти к согласию. Крупные разногласия по принципиальным вопросам между нами оставались. В Женеве не удалось найти решения кардинальных проблем прекращения гонки вооружений и укрепления мира.

Но и тогда, осенью 1985 года, и сегодня я считал и считаю, что встреча была необходимой и полезной. На крутых, переломных этапах истории бывают просто как воздух нужны моменты истины. Слишком тревожной из-за гонки вооружений стала международная ситуация, слишком много на этот счет сплели небылиц. Возникла необходимость развеять этот туман, делом проверить слова. Лучше, чем с помощью прямого разговора, такого, который обычно предполагает встреча на высшем уровне, этого не сделаешь. При прямом разговоре от правды не спрятаться.

В Женеве мы лучше узнали друг друга, ясно поняли характер разногласий, положили начало диалогу. Подписали соглашение о культурных обменах, которое уже начало работать и приносить взаимную пользу. Мы увидели, что до удовлетворительного взаимопонимания еще далеко, что надо работать и работать, с тем чтобы добиться перемен к лучшему в советско-американских отношениях, да и в мире вообще.

Что происходило после Женевы? Мы с самого начала сознавали, что если не проявить инициативу, чтобы продолжить достигнутое, то само собой ничего не произойдет. Обязывающие женевские договоренности о недопустимости войны, недопустимости стремления к военному превосходству, ускорении женевских переговоров надо было перевести в практические действия. Так мы и поступили.

1 января 1986 года истек срок нашего одностороннего моратория на ядерные взрывы. Советский Союз его продлил. Это был очень крупный шаг, связанный для нас с определенным риском, поскольку идет процесс развития космической техники, новых видов ядерного оружия, например лазерного с ядерной накачкой. Но у нас хватило смелости предпринять этот шаг и пригласить США последовать нашему примеру доброй воли, руководствуясь интересами мирового сообщества.

Запрещение ядерных взрывов — это оселок. Если ты искренне хочешь ликвидировать ядерное оружие, то пойдешь на такой запрет, который ведет к свертыванию существующего арсенала и прекращению совершенствования ядерных средств. Если ты этого на самом деле не хочешь, то будешь делать все, чтобы испытания продолжались.

Прекращение ядерных испытаний — это такая мера, которая сразу бы внесла новый отрадный элемент в советско-американские отношения, да и в мировую ситуацию. Для осуществления этого шага была и неплохая база. Подписи СССР и США стоят под Договором о запрещении ядерных испытаний в трех средах. Нами было разработано соглашение об ограничении подземных ядерных испытаний, имелся какой-то опыт переговоров о полном их запрещении.

Раньше вызывал трудности вопрос о контроле. Учитывая это, мы заявили о нашей готовности пойти на любые формы контроля, использовать для этого как национальные технические средства, так и международный контроль с привлечением третьих стран.

Мораторий Советского Союза на ядерные взрывы, будучи действием, а не только предложением, на деле подтвердил серьезность и искренность нашей программы ядерного разоружения, наших призывов к новой политике — политике реализма, мира и сотрудничества.