Анатолий Белкин - Теория доказывания в уголовном судопроизводстве

Немедленно после опознания следователь (опять-таки неожиданно для потерпевшего) провел очную ставку его с участником преступления. Тот в своих показаниях привел настолько убедительные доказательства присутствия потерпевшего при самочинном обыске, что последнему ничего не оставалось, как признать факт случившегося. В дальнейшем это стало одним из оснований доказательства причастности его самого к совершению преступления - хищению денежных средств в крупных размерах.

Значительное психологическое воздействие может оказать неожиданный допрос. Имеется в виду воздействие самого факта допроса, которого допрашиваемый вообще не ожидал, полагая, что ему удалось не оказаться в сфере внимания органа расследования. Это, в первую очередь, разумеется, относится к участникам преступления, но может касаться и свидетелей, и даже потерпевших, по каким-то причинам не желающих огласки их причастности к преступлению в данном качестве.

С последним обстоятельством следователю иногда приходится сталкиваться по делам об изнасиловании. Стремиться всячески избежать огласки может как сама потерпевшая под влиянием боязни народной молвы о происшедшем с нею, так и ее родственники - по той же причине или из-за опасения, что следственные процедуры еще больше травмируют пострадавшую. При неожиданном для таких лиц допросе необходимо учитывать и, по возможности, максимально устранять травмирующие воздействия подобной тактики допроса на психику потерпевших и вероятные негативные последствия их внезапного вызова на допрос.

Внезапность применения тактического приема, неожиданного для лица, противостоящего расследованию, обеспечивается наличием условий, способствующих его эффективности. Наиболее популярной в следственной практике разновидностью такого приема является внезапно задаваемый в процессе допроса вопрос, неожиданный в данной ситуации для допрашиваемого. Действенность такого приема достигается созданием соответствующей атмосферы допроса путем применения других тактических приемов. В сочетании с внезапным вопросом они образуют тактическую комбинацию, в которую может, например, входить такой упоминавшийся ранее прием, как "допущение легенды". Допрашиваемому предоставляется возможность излагать беспрепятственно ложные объяснения по предмету допроса, создавая впечатление, что они убеждают следователя. Этому способствуют и задаваемые следователем вопросы, характер которых должен укрепить допрашиваемого во мнении, что его показания произвели требуемое впечатление.

В данной обстановке у допрашиваемого, удовлетворенного достигнутым эффектом, наступает эмоциональное расслабление, снимается напряженность. Именно в этот момент ему внезапно задается вопрос, который свидетельствует, что он обманулся в своих ожиданиях и следователь вовсе не введен в заблуждение его ложными показаниями. Естественно, неожиданность такого вопроса, разрушающего все надежды допрашиваемого, может решающим образом изменить его позицию и побудить к даче правдивых показаний.

Другим тактическим приемом, преследующим те же цели отвлечения внимания допрашиваемого, служит уже упоминавшийся косвенный допрос. Суть его заключается в том, что следователь задает ряд вопросов, "неопасных" с позиции допрашиваемого. Когда его внимание отвлечено, следует внезапно задаваемый неожиданный вопрос, относящийся к главному моменту допроса. Этот прием иногда сочетают с другим, который именуют форсированием темпа допроса. Вопросы, по-прежнему "неопасные", не требующие от допрашиваемого обдумывания, задаются ему во все ускоряющемся темпе. Выбрав нужный момент, следователь задает внезапно неожиданный для допрашиваемого вопрос.

Вместо внезапной постановки неожиданного вопроса может быть использован (тоже неожиданно) другой тактический прием. Он состоит в том, что после выслушивания ложных показаний допрашиваемого следователь описывает реальную картину события, демонстрируя тем самым свою полную осведомленность о происшедшем и тщетность попыток ввести его в заблуждение. Этот прием особенно эффективен, если предшествующим ходом допроса у допрашиваемого формируется убеждение в неосведомленности следователя.

Рассказ следователя может представлять собой описание события без приведения подтверждающих фактических данных или с указанием на них.

Так, по делу В., обвиняемого и нескольких убийствах и изнасилованиях, следователь подробно описал его действия при совершении преступления. Сделал он это внезапно, перебив излагавшего свою легенду допрашиваемого. В ходе рассказа следователь сообщил В., что при обыске его квартиры были обнаружены вещи и ценности потерпевших, опознанные их родственниками. И хотя других доказательств, подтверждающих рассказ следователя, на момент допроса не имелось, ему удалось создать у допрашиваемого впечатление, что все уже подтверждено собранными доказательствами его вины.