Рихард Гаррис - Школа адвокатуры. Руководство к ведению гражданских и уголовных дел

Никому я этого не поручала.

И жалобы против подсудимого не заявляли?

Никогда!!

В голосе свидетельницы по крайней мере два восклицательных знака.

Допрашивается Шатун. Он показывает, что его послали за унтер-офицером, а не за полицейским.

На вопрос, куда положил подсудимый взятые им деньги, свидетель отвечает:

Почем я знаю? Может, в шапку спрятал.

Это был глупый ответ; но я склонен думать, что два-три предыдущих глупых на вид вопроса привели свидетеля в состояние, подготовившее его к глупому ответу. Это бывает.

Унтер-офицеру было задано несколько простых вопросов:

Сколько времени вы состоите на военной службе?

Десять лет.

И произведены в унтер-офицеры?

Точно так.

Вы были дежурным в тот день, когда вы и подсудимый задержали дезертира?

Точно так.

Вы стояли рядом с ним и разговаривали в то время, когда сдача лежала на выручке?

Точно так.

Трогал он деньги?

Я этого не видал.

Мог он взять деньги так, чтобы вы не заметили?

Нет, не мог.

За этим последовала характеристика подсудимого свидетелями защиты. Но это не было лубочное изображение канатного плясуна в пестрых тряпках и блестках, а простое изображение обыкновенного человека в будничном платье; эта характеристика сама по себе отводила, так сказать, место вероятностям и невероятностям дела; защитник не пытался играть на слабостях присяжных; его рисунок обращался только к их здравому смыслу; и, вняв здравому смыслу, они, после краткого совещания, вынесли ответ: не виновен.

После окончания дела старший местный полицейский чиновник высказал предположение, что Шатун не пошел сразу за полицейским, как значилось в актах предварительного расследования, из опасения, чтобы тот не арестовал его по подозрению в этой же краже, а это могло бы кончиться для него не слишком хорошо.

Как бы то ни было, в свидетельских показаниях заключалось существенное разноречие, и это обстоятельство, наряду с другими, и привело к успешному концу.

Коль скоро есть возможность, что деяние, вменяемое в вину вашему клиенту, было совершено другим лицом, вы стоите на перекрестке двух дорог; почти все зависит от того, какой вы изберете путь; а это зависит от того, что у низших животных называется «непогрешимым инстинктом». У людей это называется рассудком, и рассудок часто ошибается.

3. ДЕЛО ПЕРЕПЛЕТЧИКА

Следующее дело имеет совсем другой характер, но кажется не менее полезным примером. Сами по себе улики не столь решительны, но они опасны своим сочетанием. Здесь можно сказать в виде общего замечания о косвенных уликах, что, хотя часто говорится, будто косвенные улики не лгут, они, однако, еще более опасны, ибо нередко вводят в заблуждение своей кажущейся правдивостью. Эти улики, как факты, которые не могут быть никакими нынешними усилиями устранены из действительности, иногда бывают опасно обманчивы и лживы по своей мнимой связи с обвинением. Перекрестный допрос не может устранить из действительности факт; но вы можете изменить вид факта; можете снять с него обманчивую оболочку или неестественную окраску; можете внимательно рассмотреть его и выяснить его качественное значение и, самое главное, можете взвесить его. Один внешний вид может придавать ему кажущуюся прочность и вес; на самом деле оно может оказаться легче мыльного пузыря.

Обращаюсь теперь к обстоятельствам упомянутого выше дела.

Один почтенный ремесленник, которого я назову Марксом, обвинялся вместе с неким другим лицом,— назовем его Пинчером,— в краже и укрывательстве восьми накладок, представлявших заглавия книг, нашиваемые на корешки переплетов, и около двадцати тетрадок сусального золота. Частный обвинитель был владелец большого переплетного заведения; Пинчер состоял у него на службе. Объяснения потерпевшего сводились к следующему: «Я купил десять накладок на распродаже. На них имеется особая пометка. Я купил все, какие были в продаже. В их числе были некоторые из накладок, предъявленных суду. На предъявленных трех или четырех тетрадках сусального золота имеются частные отметки, сделанные булавкой; эти отметки были сделаны, потому что у нас стал пропадать товар». На некоторых других накладках обвинитель опознал свои штемпеля, сделанные попорченным инструментом и потому сохранившие неточность в оттиске. Таких накладок в продажу не поступало; инструмент, которым делались штемпеля, был представлен к делу. Пинчер сознался в краже как накладок, так и сусального золота, и по его указанию агент сыскной полиции произвел обыск у Маркса. Перед этим он нашел на столе в помещениях частного обвинителя слова золотого заголовка, изготовлявшегося подсудимым Марксом по полученному им заказу.