Анастасия Малешина - Преступления против жизни в странах общего права

В американской уголовно-правовой доктрине, как и в английской, на протяжении всего развития конкурировали между собой два господствующих направления – «воздаяния» и «снижения числа преступлений».

Так, первое из направлений представлено концепциями «общественного возмездия» ( societal retaliation ) и «справедливого воздаяния» ( just deserts ), в рамках которых предполагается, что справедливая модель уголовного правосудия должна строиться на двух основополагающих принципах. Первый из принципов тесно связан с процессуальными нормами и требует неукоснительного соблюдения «надлежащей правовой процедуры» и ограничения усмотрения судей при определении вида и размера наказания. Второй принцип провозглашает необходимость существования пропорциональности между тяжестью совершенного преступления и суровостью наказания.

Теория воздаяния, казалось бы, потерпела фиаско в середине XX в., когда основополагающие философские постулаты, лежащие в ее основе, выступали предметом постоянной критики. Например, в решении по делу Williams v. New York Верховный суд США указал, что «воздаяние более не является доминирующей целью уголовного права» [82].

В широко известном решении по вопросу смертной казни Furman v. Georgia судья Т. Маршалл заметил, что «никто всерьез не рассматривает наказание как законную цель нашего общества» [83]. «Концепция наказания как воздаяния представляется архаичной и на протяжении веков дискредитировала себя» [84]. Фактически в значительной степени от нее отказались и при составлении Модельного уголовного кодекса в 1962 г. при формулировании целей уголовного правосудия (§ 1.02).

Представлялось, что в «недружелюбной» обстановке и с учетом абсолютного триумфа утилитарных уголовно-правовых идей как направление «воздаяние» должно было сдать свои позиции и уйти в историческое прошлое, но этого не произошло. В конце XX в. и начале XXI в. определенный ренессанс концепций ретрибутивизма можно увидеть как в судебных решениях федеральных судов, судов штатов, так и в законодательстве.

Так, в решении по делу Spaziano v. Florida Верховный суд США признал значение идей «воздаяния» в уголовном праве как «неотъемлемой составляющей любого налагаемого обществом наказания» [85]. УК штата Пенсильвания в качестве главной цели наказания назвал воздаяние, наряду с исправлением преступника и устрашением (§ 303.11 Раздела 18 законодательства штата Пенсильвания).

Восстановление интереса к концепциям воздаяния в значительной степени объясняется изменением риторики, смещением акцента с отмщения на получение лицом, совершившим преступление, справедливо заслуженного наказания, пропорционально соизмеримого по тяжести с совершенным преступлением, как того требует принцип справедливости [86]. В качестве примера можно привести теорию «эгалитарного воздаяния», согласно которой наказание призвано не для отмщения тем, кто нарушил принятые в обществе правила и запреты, а для поддержания баланса получения выгоды и соблюдения бремени исполнения обязанностей всеми его членами, когда те из них, кто нарушает запрет, не придерживаются необходимо минимальных налагаемых уголовным запретом ограничений. И уголовное наказание восстанавливает, таким образом, нарушенный баланс: «Представляется справедливым наказывать тех, кто нарушает правила и приводит тем самым к нечестному распределению выгод и ограничений. Любое лицо, которое нарушает закон, обладает теми же благами, что и другие члены общества, но, отказываясь от бремени соблюдения установленных законом ограничений, оно получает определенные незаслуженные выгоды и преимущества и тем самым ставит себя в неравное положение» [87]. В эгалитарной модели акцент сделан не на моральном праве воздаяния за совершенное зло, а на восстановлении при помощи наказания нарушенного в обществе баланса распределения ограничений, обязанностей и запретов.

Другие представители в рамках данного направления говорят о том, что несправедливо сделан акцент только на лице, совершившем преступление, в то время как вне зоны внимания оказалась фигура потерпевшего. И, восстанавливая нарушенный баланс прав, достоинств и ограничений, мы одновременно тем самым заявляем преступнику, что он может оказаться на месте потерпевшего, что государство может лишить его тех же прав, которых он лишил другого человека, причинить вред, пусть не равный, и другим, несомненно более гуманным, способом, но все же соразмерный тому вреду, который он причинил сам [88].