Сергей Назаров - Обзор судебной практики Верховного суда РФ за 2011 год. Том 10

Также, с учетом прецедентной практики, Европейский Суд пришел к выводу, что постановление городского суда от 31 мая 2004 г. о назначении дела к слушанию, которым было определено, что «…обвиняемые „должны оставаться под стражей“… не соответствовало требованиям ясности, предсказуемости и защищенности от произвола, которые в совокупности являются существенными элементами принципа „законности“ содержания под стражей в значении п. 1 ст. 5 Конвенции».

Рассматривая вопрос предполагаемого нарушения п. 4 ст. 5 Конвенции в связи с проведением слушания 30 декабря 2003 г. в отсутствие заявителя, Европейский Суд напомнил, что «…судебные заседания, на которые арестованный или заключенный имеет право быть доставленным на основании п. 4 ст. 5 Конвенции для пересмотра „правомерности“ его или ее содержания под стражей, должны быть состязательными, и на них всегда должно обеспечиваться равноправие сторон. Возможность заключенного быть услышанным как лично, так и посредством представительства в каком-либо виде, составляет одну из основных гарантий, действующих, когда речь идет о лишении свободы…».

«…30 декабря 2003 г. ходатайство прокурора о продлении срока содержания заявителя под стражей было рассмотрено. На слушаниях присутствовал обвинитель и гражданин Л., только что назначенный представлять заявителя, поскольку сам заявитель находился в следственном изоляторе в Москве…", несмотря на то, что «…освидетельствование было завершено уже к 26 декабря 2003 г., т.е. за четыре дня до проведения слушаний».

При таких обстоятельствах Европейский Суд пришел к выводу, что «…российские суды не проявили надлежащего усердия в том, чтобы установить местонахождение заявителя и принять соответствующие меры для того, чтобы обеспечить его участие в слушаниях, как того требует п. 13 ст. 109 Уголовно-процессуального кодекса.

Кроме того, Европейский Суд не убежден в том, что участие защитника Л. было достаточным для обеспечения справедливости в процессе слушаний, касающихся дальнейшего содержания под стражей. Европейский Суд отмечает, что гражданин С., предыдущий защитник заявителя, не мог присутствовать на заседаниях в тот день, когда слушалось дело заявителя, и вместо него назначили гражданина Л. Эта замена была произведена в последнюю минуту. У Л. не было времени на поездку в Москву, для того чтобы получить инструкции от заявителя или обсудить с ним необходимые вопросы. Однако городской суд не рассмотрел возможность перенести заседание, с тем чтобы обеспечить участие в них С., который знал заявителя и был знаком с обстоятельствами его дела, или чтобы предоставить Л. достаточный период времени и возможности для разговора с заявителем и изучения материалов дела».

При таких данных Европейский Суд пришел к выводу, что заявитель был лишен «…эффективного обжалования правомерности его содержания под стражей. Следовательно, имело место нарушение п. 4 ст. 5 Конвенции».

Жалоба N 38031/04

В постановлении по делу «Банникова против России» Европейский Суд установил отсутствие нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции, признав соблюденным принцип справедливого судебного разбирательства.

Обращаясь в Европейский Суд с жалобой на отсутствие справедливого разбирательства, заявитель, в частности, указывала, что ее признали виновной в преступлении, связанном со сбытом наркотических средств, которое она совершила исключительно из-за подстрекательства со стороны агента-провокатора, вопрос подстрекательства не был должным образом исследован в ходе судебного разбирательства в национальном суде.

Позиция Европейского Суда: «В специфическом контексте методов ведения расследования, применяемых для борьбы с незаконным оборотом наркотиков и коррупцией, позиция Европейского Суда состоит в том, что общественный интерес не может служить оправданием для применения доказательств, полученных в результате подстрекательства со стороны полиции, поскольку таковое с самого начала подвергло бы обвиняемого риску окончательного лишения права на справедливое судебное разбирательство… В своей обширной прецедентной практике Европейский Суд разработал понятие провокации преступления с целью его изобличения, нарушающее п. 1 ст. 6 Конвенции, в отличие от применения законных агентурных методов в уголовном следствии».

Анализируя обстоятельства настоящего дела применительно к критериям, разработанным Судом для отличия провокации преступления с целью его изобличения от разрешенного поведения, Европейский Суд рассмотрел вопрос, «…оставались ли представители государства, проводившие скрытую операцию, в рамках „фактически пассивного“ поведения или вышли за его пределы, действуя как агенты-провокаторы», а также произвел оценку процедуры, «…посредством которой заявление о подстрекательстве… разрешено национальными судами…».