Владимир Горохов - Законодатель. Том 1. От Саламина до Ареопага

Спустя некоторое время, пред ним предстал действительно невзрачный человечек, как соизволил выразиться Харет. Можно даже сказать, что в оценке внешности этого человека Харет был излишне мягок, ибо перед владельцем корабля стоял редкостный урод – извращённое подобие человека, сатир без маски, которому не доставало лишь хвоста; живая обезьяна в человеческом облике, пародия людского облика.

– Такие человечки бывают разве только на изображениях древнейших амфор, – подумал афинский купец, сострадательно посмотрев на «несчастного». Однако тот себя подобным видимо не считал, скорее даже наоборот. Взгляд у него был таким уверенным, властным, словно именно он был хозяином корабля, а Солон лишь попутчиком. Долго не раздумывая, незнакомец бойко, с напором сказал:

– Ты купец, поэт и стратег Солон – владелец корабля, а я, – тут он сделал небольшую паузу, осмотрел себя, потом резко выпалил, – Эзоп! Оба мы плывём на Крит, ты – по делам торговым, а я – по своим собственным делам. Разница только в том, что ты на своём корабле, а я на твоём. Но корабль у тебя большой, места всем хватит.

«Ого! Мало того что он уродлив, так он к тому же страшно нагл, многоречив и болтлив, – в мыслях про себя изумился, глядя на него Солон. – С таким не соскучишься – в пути доконает. А речь его, сплошная парафазия, толком понять невозможно. Интересно, что же будет дальше?» – размышлял афинянин и продолжал смотреть «сквозь» Эзопа.

Тот в свою очередь ждал ответа купца, но, не дождавшись, потеряв терпение, снова простодушно выпалил:

– Так, я – Эзоп, может быть слышал?

– Вижу, что не Гомер и вовсе не Геракл, – всмотревшись в его лицо с наигранной жалостью молвил, наконец, Солон. – Слышать-то, слышал, но видеть, к счастью, – не доводилось. Впрочем, слышал я, вероятно, о другом Эзопе. Мало ли вас эзопов бродит по свету.

– Нет-нет! – упрекающе перебил его распалившийся уродливый коротышка, – я, тот самый Эзоп. Эзоп есть только один. Это у вас, ионийцев, десятки Солонов, сотни Мегаклов, тысячи Фрасибулов. А двух эзопов, быть не может и не должно. Я, Эзоп – только в единственном числе.

– Может оно и лучше, что ты в единственном числе. А то представлю себе, как по Элладе бродят тысячи таких Эзопов, так дрожь схватывает всё тело и голова идёт кругом. Но, впрочем, ты ведь не эллин, хотя сносно говоришь на ионийском наречии?

– Трудно сказать, кто я, сам того не знаю. Да и никто кроме богов, об этом не ведает. Что до наречий, то не только ионийским наречием владею, но и дорийским, эолийским, ахейским. А ещё я знаю языки египтян, вавилонян, фригийцев, лидийцев, карийцев, фракийцев. Но больше всего люблю языки птиц, лягушек, ослов, львов, кошек, собак, рыб, жуков, бабочек. Я ведь с ними тоже часто беседую.

– Если тебе верить, то ты смекалистый, всеведающий и всезнающий! Можно сказать очень состоятельный человек, – иронично подметил Солон.

– О, да! В этом смысле я богат, может быть самый богатый человек, из всех известных мне – радостно возвестил Эзоп.

– А в ином смысле? – прищурив глаз, неожиданно спросил Солон.

– Это в каком же? – подпрыгнул Эзоп.

– Ну, в смысле личного состояния, имущества? Где твой дом, земля, рабы? Даже твоей хламиде, как я вижу, не один десяток лет.

– Нет у меня никакого имущества. Всё моё имущество на мне и во мне. Всё моё состояние вот здесь! – и Эзоп постучал кулаком по своей лысой голове, – да и зачем оно мне, чтобы его украли? Вот ты говоришь, что моей хламиде десяток лет. Однако ты ошибаешься, афинянин, моей хламиде было всего три месяца, но её украли не далее как неделю назад, чтоб им пусто было! А вот эта, которая на мне, так ей может и все пятнадцать лет. Её кто-то потерял, а я нашёл. Но найти и украсть, это ведь согласись, – разные вещи.

– Я не удивлюсь, если и тебя самого тоже украдут, – рассмеялся Солон. – И поделом было бы тебе.

– Да кому я нужен? – возмущённо словословил Эзоп. – От меня как раз наоборот все избавляются. Был я рабом у нескольких господ. Так они меня задарма отдавали друг другу, лишь бы избавиться от такого имущества. Был я даже рабом у бывшего раба, так это ничтожество отказалось от меня, отпустив на волю. Но и на воле я, мало кому, нужен. Все бегут от Эзопа как от дурного знаменья или от проказы. Многие и в дом меня не пускают и на корабль не хотят брать, словно я человеческая хула, устрашающая рожа, или ударился головой о камень. Вот и на Кифносе месяц пришлось торчать по этой причине. А мне страсть как на Крит надо.