Владимир Горохов - Законодатель. Том 2. От Анахарсиса до Танатоса

Целую неделю Анахара изучал Афины, знакомился с содержанием Солоновых законов, распознавал афинский государственный порядок и частный образ жизни людей. Всё ему очень нравилось. Он был в восторге от Аттики.

– Афины лучше всех известных мне государств, – говорил он деду и дяде.

Те соглашались, утвердительно качали головами, при этом мягко возражали:

– Возможно, где-то и лучше. Мы же не видели, как живут все народы. Но гневить богов не станем. Хорошо и надёжно теперь у нас. Что хорошо, то хорошо. Мы весьма довольны тем, что имеем. Хвала богам и Солону!

Дядя было заикнулся, что и в Коринфе, и в Приене, и в Милете люди живут ничуть не хуже. Но Анахара тут же резко возразил:

– Не говорите так, я насмотрелся на их жизнь и откровенно скажу, что Афины – несравненны. Здесь правят закон и народ. Здесь уважают и защищают индивида. А это – самое важное в жизни. Можно во многом нуждаться, но главное ощущать себя свободным, защищённым законом человеком. Важно ощущать себя гражданином. Никакие богатства не могут заменить свободу, человеческое достоинство и справедливый законный порядок! В Коринфе, который вы так хвалите, имеет место тиранический беспредел!

Родственники особо и не сопротивлялись его суждениям. «Пусть будет по-твоему, мы нисколько не супротив», – молча соглашались они.

Наконец, Анахара изо всех сил преодолевая себя, после долгих колебаний и сомнений решился навестить Солона. В один из дней, ближе к вечеру он подошёл к дому, где проживал законодатель и постучал в калитку. Из дома вышел Сах, посмотрел на царевича любопытствующе-ироничным взглядом и строго спросил:

– Кто такой и чего надо?

Анахара на одном дыхании выпалил:

– Передай Солону: скифский царевич Анахара хочет встретиться с афинским мудрецом и стать ему другом по мудрости!

Сах развернулся, вошёл в дом и всё в точности передал хозяину. Тот вначале изумился причиною визита чужестранца, что-то недовольно буркнул, а про себя подумал: «Не много ли скифов? Со всех сторон они меня окружают. Саху полностью подчинено моё домашнее хозяйство. Иеракс – начальник афинской стражи. На таможне – более половины скифов. Сборщики налогов, едва ли не все скифы. А тут ещё и в сферу мудрости лезет скиф. Не стать бы мне их пленником или хуже того – самому бы не стать скифом!». Но главное недовольство объяснялось, разумеется, тем, что законодатель сейчас был сильно занят делами, и ему, откровенно говоря, было не до гостей, тем более непонятных и назойливых. Поэтому он, особо не утруждаясь, ответил Саху:

– Если он хочет иметь друзей, то пусть заводит их у себя дома, на родине.

И с этими словами вышел во двор вслед за рабом.

Сах, всё в точности передал Анахаре, который, и так расслышал сказанное Солоном. Но царевич был настойчив, не отчаялся и, увидев наконец-то вышедшего Солона, крикнул ему:

Ты как раз у себя на родине – так почему бы тебе не завести друга!

Солон рассмеялся и про себя подумал: «Настырный он такой, но умный, придётся с ним подружиться».

– Впусти его Сах, начну с ним дружить, – шутливо пригласил законодатель.

Анахара вошёл во двор, благоговейно посмотрел на Солона, поклонился ему и промолвил:

– Мечта моей жизни сбылась. Наконец-то я у тебя, мудрейший Солон. Искренне рад видеть и приветствовать столь выдающегося человека.

Солон скривился. Он не любил, когда ему раскланивались, сыпали дифирамбы, расшаркивались перед ним, тем более называли мудрейшим. И чтобы прекратить это словоблудие, он переспросил:

– Так что – тебя величают Анахарсис, или как ты там сказал?

Царевич хотел было исправить на Анахару, но ему так понравилось звучание его имени на эллинский манер, да ещё произнесённое великим человеком, что он несколько раз повторил:

– Да-да, я скиф Анахарсис, именно Анахарсис; – сын царя Гнура и афинянки Анфии. Между прочим, её отец, то есть мой дед, принадлежит к твоей филе.

– Из такой дальней дали ты прибыл? О, боги скифские! – воскликнул Солон. И сразу же подумал, что мало кого из этих богов он знает. Впрочем, ничего страшного. – Так ты едва ли не родственник мне! – радостно продолжал законодатель. – Заходи, заходи! А мать твоя та самая Анфия, за которую скифы требовали пять талантов серебра, потом и вовсе отказались возвращать её нам?

– Всё так, всё так. Папай – наш скифский Зевс, свидетель тому! – волнуясь, ответил застигнутый врасплох царевич, который о пяти талантах серебра ничего не слышал. И в его умных глазах блеснули слёзы. – Это она самая, – трепетно добавил он.