Олег Хоменко - Язык блатных. Язык мафиози

Председательствует на воровской сходке (см. Воровская сходка), где его мнение и слово являются решающими. Однако он чужд деспотии в понимании ее законопослушным гражданином, являясь как бы справедливым, требовательным, а если необходимо — жестоким монархом в окружении преданных подданных, среди которых, равно как и всех остальных, он весь на виду, поскольку не может ни на йоту нарушить воровской клятвы (см. Воровская клятва) и неписаного закона воровской чести (см. Воровская честь). Как правило, не имеет семьи, никогда ни при каких условиях не должен работать, даже дотронуться до метлы — за него это делают другие. Не может знаться и сотрудничать с должностными лицами правоохранительных органов, что несколько отличает его от мафистских, коррумпированных «паханов». Но по его приглашению к нему в камеру (барак) являются и начальник тюрьмы, и начальник колонии (см. Главарь) и внимательно выслушивают его претензии, и исправляют положение, ибо только от него зависит, будут ли бригады осужденных выполнять план на производстве или вообще прекратят трудиться.

Имеет им же формируемый штат «административного аппарата» (см. Накипь) из числа паханов (см. Пахан), блатных (см. Блатной), фраеров (см. Фраер); обслуживающего персонала (см. Алёшка, Гарсон, Крытник, Литерка, Приблатнённый, Пристяжь, Шестёрка). Распоряжается воровским общаком (см. Общак), воздухáми (см. Воздухá), но не может ни копейки взять оттуда на личные цели.

Никогда не идет на убийство, за исключением случаев, требующих защиты его воровской чести, которую он и защищает без оружия или с оружием в руках. Но по его приказу обязательно убьют, где бы жертва ни ухитрилась скрыться или спрятаться, и где бы во время вынесения приговора ни находился вор в законе — на свободе или в местах, не весьма отдаленных.

При Сталине, Хрущеве воров в законе, которые, кстати, так себя не называют и никто в их кругу так не называет, нещадно уничтожали, так что «на просторах родины чудесной» их оставалось всего восемь. В 80-х годах на тех же «просторах», поименованных уже как т. н. СНГ, эта цифра, у разных исследователей, колебалась от 50 до 70, достигнув к середине 90-х 740.

Вор в законе — ни в коем случае не преемник своих предтеч (см. Благородный (старый) воровской мир). В связи с катаклизмом 1917 г. он унаследовал от них мало, хотя некоторые особенности, естественно гипертрофированные, к началу сороковых годов, учитывая кровавые тридцать шестой-седьмой, все еще сохранялись.

Вот характерный пример, принадлежащий перу известного российского криминалиста и писателя Льва Шейнина, повествующего о некоем Леньке Пантелееве — едва ли не первом советском воре в законе, буквально терроризировавшем Ленинград в начале тридцатых годов.

«Ленька Пантелеев был грозой нэпманов и королем городских уголовных преступников… После каждого грабежа Ленька Пантелеев имел обычай оставлять в прихожей ограбленной квартиры визитную карточку с лаконичной подписью: „Леонид Пантелеев — свободный художник-грабитель“… После особенно удачных грабежей Ленька любил переводить по почте небольшие суммы денег в университет, Технологический институт и другие вузы:

„Посылая сто червонцев, прошу распределить их среди самых бедных студентов. С уважением к наукам, Леонид Пантелеев“.

…Но дело в том, что все эти романтические подробности и эксцентрические вольты были лишь дешевой бутафорией и цинической игрой… Ленька бессовестно и жестоко эксплуатировал даже своих сообщников, каждый раз присваивая себе львиную часть добычи и посылая их на особо небезопасные дела… Он же относился к своим „мальчикам“ (так он называл своих сообщников) с неприкрытым презрением и готов был, не задумываясь, пожертвовать каждым из них в отдельности или всеми вместе». (Не отсюда ли нынешнее мафистское — «мальчик»?) См. Мальчик( О.X. ).

Впоследствии вор в законе еще более ужесточился, а потому он теперь вовсе не то, что бандиты и налетчики типа Яньки Кошелька (это он однажды остановил автомобиль, в котором ехали Ленин и его сестра Мария Ильинична, и решительно ограбил «самого человечного человека»), Гришки Адвоката, Мишки Культяпого, Васьки Черного и др.

Впрочем, и в настоящее время среди воров в законе встречаются легендарные личности — напр. Вася Бриллиант — один из уцелевшей «великолепной восьмерки», ныне «правящий» Валера Хубашвили, хотя, справедливости ради, следует отметить, что «классический образ» вора в законе заметно поблек в условиях перехода к новым экономическим отношениям, разгула мафии. «Чистые линии» вырождаются и ссучиваются (см. Ссученный), являя собой лишь блеклый отблеск былого «величия» и «неподкупности», что, впрочем, не мешает им править бал в преступной среде. Впрочем, уже само их количеств настораживает — процветает оголтелое самозванство; «законники» становятся нарушителями своих же «законов», потому беспредел (см. Беспредел) становится все неуправляемее и бесчеловечнее.