Николай Китаев - Неправосудные приговоры к смертной казни

В настоящее время много говорится об упрочении гарантий соблюдения законности в деятельности правоохранительных органов. Но не следует забывать, что уголовная юстиция существует в обществе не для соблюдения законности в своей деятельности, а для борьбы с преступностью при строжайшем соблюдении законности. И принцип законности нельзя рассматривать в отрыве от принципа неотвратимости наказания [8]. Однако некоторые авторы забывают о принципе неотвратимости ответственности при ведении дискуссии о следственных и судебных ошибках. А некоторые даже считают безнаказанность за совершенные преступления «платой» за искоренение прежних фактов беззакония в отношении обвиняемых и подсудимых [9].

В последнее время заметно усилилась такая тенденция в работе правоохранительных органов, как необоснованное прекращение или приостановление сложных уголовных дел. Подобные действия являются не менее опасным нарушением законности, чем незаконные действия в отношении обвиняемых и подсудимых. Эта негативная крайность, способная нанести ощутимый вред борьбе с преступностью, обусловлена во многом формальным подходом к оценке законности задержания с последующими дисциплинарными санкциями за такую инициативу. В управленческой и надзорной деятельности сложилась практика, когда незаконность задержания в качестве подозреваемого определяется арифметической разницей между количеством задержанных и освобожденных из ИВС лиц, без анализа материалов каждого уголовного дела. В практике сформировался порочный подход, когда к следователям применяются меры дисциплинарного взыскания за ошибки при задержаниях и арестах, но совершенно игнорируются случаи ошибочного отказа от них. В результате – виновные лица, находясь на свободе, совершают новые преступления, создают ложные оправдательные доказательства либо скрываются от следствия и суда.

По общепринятым правилам уголовного процесса, самые серьезные и опасные судебные ошибки представляют ошибочное осуждение или ошибочное оправдание. С позиций теории познания суд при недоказанной виновности обвиняемого истину не устанавливает, ибо гносеологически остается не выясненным вопрос: совершил ли преступление обвиняемый или иное лицо, оставшееся неизвестным [10].

В судопроизводстве присутствуют элементы приблизительности. Как выражались французские энциклопедисты, показания одного свидетеля создают вероятность, совпадающие показания двух или более свидетелей порождают достоверность [11].

Однако достоверность не всегда адекватна истине. Поэтому нередки случаи, когда совпадающие показания свидетелей даются лицами с похожими интересами и психологическими характеристиками.

Ошибочные или ложные показания свидетелей, потерпевших, обвиняемых, ошибочные документы и заключения экспертов, ошибки при проведении и фиксации результатов следственных действий, основанных на непосредственном восприятии, – все они закономерно превращаются в судебные ошибки, если остаются невыявленными в ходе судебного процесса.

Существующие в судебной практике критерии доказанности преступления ориентируют судей на установление истины по уголовным делам. Однако уровень «критерия доказанности» бывает недостаточно высок, особенно при рассмотрении дела о жестоком убийстве, получившем большой общественный резонанс, вызвавшем негодование широкой публики и требования возмездия.

В таких случаях судья осознает, что совокупность доказательств по конкретному уголовному делу создает опасность осуждения с высокой степенью вероятности, и в принципе не исключена возможность осуждения невиновного. Однако общий эмоциональный настрой, вызванный громким делом, способствует тому, что судья выносит смертный приговор, в душе надеясь на поддержку вышестоящей судебной инстанции и одобрение общественности. А по прошествии времени оказывалось, что к исключительной мере наказания был осужден человек, не совершивший инкриминируемого деяния.

«В этих случаях вред причиняется двойной: честный человек объявляется преступником и подвергается незаслуженной репрессии, а действительный преступник остается на свободе ненаказанным и радуется, что дело так удачно для него обернулось» [12].

В качестве поучительного примера, демонстрирующего возможность трансформации следственных ошибок в судебные, несмотря на обязывающий высокий должностной уровень «ошибающегося», можно привести случаи из биографии известного в СССР следователя М. К. Жавнеровича.