Николай Китаев - Неправосудные приговоры к смертной казни

В судебном заседании А. П. Кравченко признал вину в нападении на З., в совершении кражи, и 16 августа 1979 г. Ростовским областным судом был осужден к смертной казни. После этого он отказался от признания вины по эпизоду убийства школьницы, написал ряд жалоб, объясняя прежние показания незаконным воздействием работников дознания, следствия и сокамерников.

Верховный Суд РСФСР отменил смертный приговор, оставив в силе приговор за совершенную кражу – 5 лет лишения свободы. Уголовное дело еще дважды возвращалось судом на дополнительное расследование, пока 23 марта 1982 г. Ростовский областной суд снова не приговорил Кравченко к смертной казни. 5 июля 1983 г. А. П. Кравченко расстреляли.

В основу приговора суд положил следующие доказательства:

1. Показания Кравченко про обстоятельства изнасилования и убийства Лены З., данные им на предварительном следствии и в первом судебном заседании.

2. Протокол опознания Кравченко потерпевшей по ее фотографии.

3. Показания жены подсудимого и ее подруги Т. Гусаковой.

4. Показания следователей, оперативных работников МВД, понятых о том, что к А. П. Кравченко «не применялось» никаких незаконных методов. Анализу этих показаний суд посвятил немало строк в смертном приговоре.

5. Показания допрошенного в качестве свидетеля сокамерника Кравченко – М., заявившего, что подсудимый ему подробно рассказывал про совершенное посягательство на З.

6. Заключение судебно-биологической экспертизы о возможной принадлежности Кравченко спермы, обнаруженной на трупе З., а также о возможности происхождения от З. пятен крови на свитере подсудимого.

7. Заключение криминалистической экспертизы о присутствии на свитере Кравченко и одежде З. однородных частиц растений.

Когда в ноябре 1990 г. был задержан уже упоминавшийся бывший воспитатель ГПТУ А. Р. Чикатило, то среди десятков жертв своих сексуальных нападений первым случаем он назвал убийство при сексуальном посягательстве девочки-школьницы в декабре 1978 г., совершенное в доме по Межевому переулку. Чикатило рассказал, как бросил затем в речку тело девочки и ее портфель, как боялся возможного разоблачения, когда его стали допрашивать сотрудники милиции, а позднее узнал, что за это преступление осужден другой человек.

Руководитель следственной бригады прокуратуры РСФСР И. М. Костоев без труда установил, что речь идет об эпизоде убийства Лены З., за которое был казнен Кравченко.

Генерал-майор милиции Н. П. Водько, подробно разбиравший ошибки и нарушения по делу Чикатило, отмечает: «Почему Кравченко “сознался” в убийстве? Сейчас с полной уверенностью можно утверждать, что работники милиции и следствия допустили серьезные нарушения законности, добившись признания подозреваемого в преступлении, которого он не совершал… Кравченко жаловался, что в камере его терроризировали, избивали, принуждали быть более покладистым и сговорчивым. Вряд ли нужно объяснять оперативным работникам, кто это делал и под чьим руководством» [31].

И. М. Костоев, используя свои полномочия, смог ознакомиться с делом оперативного учета, заведенным по факту убийства Лены З., имевшим гриф секретности. И сразу стал ясен механизм «признания» Кравченко: «В камеру к Александру поместили подсадного, убийцу и наркомана М., который методично избивал его каждый день между изнурительными допросами» [32].

Журналист Ольга Чайковская, изучившая документы, относящиеся к осуждению Кравченко, пишет, что М. был «платным тюремным агентом под номером 7», получившим задание: склонять Кравченко к признанию в убийстве З.

Уже после казни Кравченко, в конце 80-х гг., М. осудили за «слишком усердную работу». Он должен был склонить к признанию арестованного председателя колхоза. В камере М. систематически избивал председателя, которому «были причинены закрытая травма грудной клетки с переломом семи ребер и другие телесные повреждения» [33].

Расследуя преступления Чикатило, совершенные им на протяжении 12 лет, бригада под руководством И. М. Костоева разрушила «доказательства» по делу Кравченко. Признания последнего корректировались на следствии столь неискусно, что это мог разглядеть даже неопытный юрист. Кравченко, «признаваясь» в убийстве Лены З., спутал ее возраст, дал иное описание одежды потерпевшей, а место совершения преступления в г. Шахты трижды указывал новое. Эффект опознания, на который в приговоре сослался областной суд, объяснялся просто: сотрудники милиции показывали арестованному фотографию Лены З. перед проведением процессуального опознания по фото. Показания жены и ее подруги, вначале объективные, подтверждавшие его алиби, были изменены под воздействием угроз при незаконном задержании этих женщин. Что касается показаний агента М., других сокамерников, работников следственного изолятора, уголовного розыска и следователей, то комментировать эти «доказательства» нет нужды по вполне понятным причинам. Заключение криминалистической экспертизы однородных частиц растений на одежде Кравченко и З. не может являться уликой вследствие широкой распространенности произрастания данных растений. Что касается пятна крови на свитере Кравченко, которое якобы могло произойти от потерпевшей, то дальнейшие экспертные исследования выявили ошибку первичной экспертизы. Кровь действительно могла принадлежать жене Кравченко, с которой в январе 1979 г. у него произошел конфликт.