Элина Сидоренко - Частные начала в уголовном праве

Сходную с российским уголовным законодательством позицию занимает УК Азербайджанской республики. Согласно ст. 59 обстоятельством, смягчающим наказание, может выступать совершение преступления в силу стечения тяжелых жизненных обстоятельств либо по мотиву сострадания [97]. Данное законодательное положение существенным образом ограничивает признание согласия потерпевшего смягчающим обстоятельством.

Вместе с тем, во всех упоминавшихся выше кодексах перечень смягчающих обстоятельств является открытым, что расширяет сферу судебного усмотрения и позволяет индивидуализированно подходить ко всем случаям совершения преступлений, обусловленных просьбой или согласием потерпевшего.

Подводя итог настоящему параграфу, можно отметить, что имеющиеся расхождения в оценке роли и места частного интереса в уголовном законодательстве зарубежных государств обусловлены рядом экономических, политических, культурных и иных факторов. Однако в последнее время законодательные положения различных государств сближаются, демонстрируя тенденцию к усилению элементов диспозитивности в сфере уголовно-правового регулирования.

Положения современного уголовного и уголовно-процессуального законодательства ставят под сомнение целесообразность использования понятия «согласие потерпевшего». Оно представляется недостаточно корректным и вызывает у ученых оправданные сомнения ввиду указания на потерпевшего как субъекта согласия.

В частности, А. Н. Красиков замечает: «Согласие потерпевшего есть выражение свободного волеизъявления лица на нарушение своих благ или поставления их в опасность (риск) как способ достижения личного интереса, с одной стороны, а, с другой – поведение третьего лица в рамках этого согласия… Однако при таком понимании потерпевшего в уголовно-правовом смысле нетрудно заметить, что к числу потерпевших относятся лица, не пострадавшие от преступления, поскольку их согласие на причинение им определенного вреда является при определенных условиях обстоятельством, исключающим преступность совершенного в отношении них деяния… Следует также отметить, что наименование лица, потерпевшего не от преступления, а от правомерного деяния и даже деяния, совершенного благодаря высокому чувству гражданственности, как это имеет место с донорами, трудно сочетается с представлениями о потерпевшем, сложившимися в обыденном сознании» [98]. Изначально высказываясь за необходимость пересмотра понятия «потерпевший» применительно к случаям выражения согласия лица на причинение вреда его интересам, автор далее отмечает: «Тем не менее вряд ли есть смысл заменять такого “потерпевшего” каким-либо иным понятием» [99].

Последнее утверждение вызывает некоторые возражения. Автор, предлагая сохранить традиционно используемый термин применительно к лицам, дающим согласие на причинение им вреда, вопрос об уголовно-правовом понятии «потерпевший» рассматривает как решенный. Между тем уголовный закон прямо не указывает на фигуру потерпевшего и не определяет его признаков.

Материальное понятие «потерпевший» подменяется уголовно-процессуальными категориями, поскольку именно в УПК РФ содержится легальное определение потерпевшего. В соответствии со ст. 42 УПК РФ потерпевшим признается «физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда его имуществу или деловой репутации. Решение о признании потерпевшим оформляется постановлением дознавателя, следователя, прокурора и суда». Следует отметить непоследовательность законодателя в определении процессуального статуса потерпевшего. В ст. 42 его возникновение связывается с вынесением соответствующего постановления дознавателя, следователя, прокурора или суда, а в ст. 20 того же закона закрепляется право потерпевшего на обращение с заявлением о возбуждении уголовного преследования по делам частного и частно-публичного обвинения. Рискнем предположить, что в ст. 20 УПК РФ проявляет себя не процессуальная, а материальная природа потерпевшего, однако для определения уголовно-правового статуса последнего такой констатации явно недостаточно.