Владимир Кудрявцев - Избранные труды [сборник]

Получается следующая картина: последствия при оставлении в опасности (ст. 166 УК) «усечены», то есть лежат за составом, и так как эти последствия охватываются прямым умыслом виновного, то вина оказывается также за составом оставления в опасности, ибо вина есть субъективное отношение к общественно опасным последствиям. Кроме того, и объект (жизнь и здоровье жертвы) также находится за составом. Таким образом, оказывается, что все элементы, за исключением действия и субъекта, вынесены за пределы состава.

В действительности же состав оставления в опасности ничего общего с убийством не имеет. Объектом его является не жизнь , а безопасность человека. Объективная сторона выражается в действиях, которые вполне закончены и причиняют реальный ущерб своему объекту. Они представляют собой поставление лица, находящегося в беспомощном состоянии, в опасное для жизни и здоровья положение. Умысел субъекта при этом не выходит за пределы состава, ибо это противоречило бы понятию умысла как признака субъективной стороны преступления. Содержанием умысла всегда является предвидение элементов состава преступления . В данном случае умысел состоит в том, чтобы заведомо подвергнуть жертву известной опасности, но не лишать ее жизни . Если же будет установлено, что « прямым умыслом виновного охватываются не только действия, входящие в состав преступления, «но и дальнейшие, направленные на тот же объект действия, и их результат, находящийся за пределами данного состава» [122](курсив наш. – Н. К. ), то, как правильно пишут Т. В. Церетели и В. Г. Макашвили, виновные будут отвечать не за оставление в опасности, а за покушение на убийство [123].

Именно по тому, направлен ли умысел субъекта на причинение смерти или только на оставление в опасности, и можно разграничить состав преступления, предусмотренный ст. 156 УК, и покушение на убийство. Верховный Суд СССР в определении от 15 марта 1944 г. по делу Г., решая вопрос о разграничении оставления в опасности и покушения на убийство, указал, что умышленное создание родите лями тяжелых условий для ребенка с целью привести его к смерти должно квалифицироваться как покушение на убийство [124].

Не менее ошибочным является также рассмотрение изготовления и хранения оружия и ядов как наказуемых в форме оконченных «усеченных» составов приготовления (создание условий) к убийству. Законодатель не случайно поместил статьи, предусматривающие эти преступления, в главу о нарушении правил, охраняющих народное здравие, общественную безопасность и порядок. Объектом этих преступлений являются не жизнь человека и его здоровье, а установленный в СССР порядок хранения и обращения с ядами и оружием. Лицо, разумеется, может, приобретая оружие, готовиться к убийству. Но от этого объект преступления, указанный в ст. 182 УК, не меняется. Появляется лишь необходимость в дополнительной квалификации по совокупности (ст. ст. 19 и 136 УК). Умысел на убийство при незаконном хранении оружия доказывать не приходится, но вовсе не потому, как пишет М. Д. Шаргородский, что это состав особого рода, где умысел на убийство презюмируется законодателем [125]. Он не доказывается потому, что не имеет ничего общего с умыслом состава хранения оружия. Для ответственности по ст. 182 УК с субъективной стороны достаточно того, что субъект предвидит нарушение им системы обращения с огнестрельным оружием и желает ее нарушить.

Все сказанное об «усеченных» составах или стадиях убийства, наказуемых как оконченное преступление, распространяется и на мнимые составы «усеченного» хищения – разбоя и подлога.

Вместо того чтобы в соответствии с предельно ясной редакцией ст. 2 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 4 июня 1947 г. «Об усилении охраны личной собственности граждан» считать разбой оконченным с момента нападения или угрозы нападения, А. А. Пионтковский в Курсе советского уголовного права (т. I) начал развивать теорию «усеченных» составов. В результате он пришел к выводу, что «разбой, если взять не усеченный состав преступления, а состав преступления в его полностью завершенном виде, как похищение имущества, есть противоправное насильственное изъятие имущества из чужого владения » [126].

Таким образом, А. А. Пионтковский конструирует новый состав – насильственное завладение имуществом, несмотря на то, что законодатель определяет разбой как нападение или угрозу нападения с целью изъятия имущества.

Об ошибочности отождествления подлога, преследуемого по ст. ст. 72 и 120 УК, с приготовлением к хищению и другим преступлениям будет сказано далее.