Олег Ярошик - Проблемы законности и справедливости в уголовном судопроизводстве России

Тот факт, что Бегеба, звоня по телефону оперативному дежурному, якобы «упустил время» на то, чтобы попасть на лодку, не может быть поставлен ему в вину, так как, помимо заключения, показаниями в суде начальника штаба эскадры подводных лодок контр-адмирала Юдина, принявшего лично сообщение Бегебы о пожаре, установлено, что в данных конкретных условиях Бегеба имел право лично принять меры к оповещению оперативного дежурного, так как находился ближе всех, рядом с телефоном, и затратил на сообщение считанные секунды, после чего побежал на корабль. В частности, свидетель Юдин суду показал: «Так как события разворачивались очень быстро, источники и причины их были неизвестны, то, как начальник, я не могу его (Бегебу) обвинить в том, что он доложил о пожаре лично». В суде показаниями свидетелей Денисова, Щербакова, Барщикова, которые в тот день, когда произошла катастрофа, в силу служебных обязанностей были наверху подводной лодки или рядом с ней на причале, установлено, что как только они услышали из рубки хлопок, увидели дым и бросились к лодке, то вместе с ними на лодке оказался и Бегеба (уже успевший сообщить о пожаре по телефону), который сначала пытался проникнуть в рубку корабля, а затем отдал команду открыть люки концевых отсеков, т.е. принял меры к тому, чтобы оказаться внутри корабля. Все они бросились к люкам, но открыть последние до взрыва не удалось.

При наличии таких показаний очевидцев поступков Бегебы и его действий после возникновения пожара следует признать, что утверждение протеста о том, что Бегеба при возникшем на лодке пожаре проявил бездеятельность и оказался в воде неизвестно по какой причине еще до взрыва, является несправедливым, не соответствует материалам дела и ничем не мотивируется и в самом протесте .

Военный трибунал правильно признал, что, хотя Бегеба и допускал отдельные нарушения требований Корабельного устава, однако эти нарушения не являются результатом преступно-халатного отношения Бегебы к исполнению служебных обязанностей.

Этот вывод суда подтверждается не только заключением экспертизы и показаниями свидетелей, допрошенных в суде, но и такими объективными данными, что, несмотря на отдельные недочеты в подготовке личного состава, подводная лодка Б-37 под командованием Бегебы много и хорошо плавала: она больше, чем другие подводные лодки эскадры, 85 дней в 1961 г. находилась в готовности № 1, курсовые задачи личным составом лодки выполнялись успешно, срывов выхода лодки в море не было; корабль, как один из лучших, был допущен к стрельбе на приз командующего Северным флотом, а непосредственно перед катастрофой личный состав подводной лодки Б-37 готовился к автономному дальнему плаванию в Атлантику, что поручается только лучшим кораблям.

Из карточки поощрений и взысканий Бегебы и его последней аттестации начальниками видно, что наряду с отдельными взысканиями, как правило, не связанными с халатностью или небрежностью Бегебы к исполнению своих прямых служебных обязанностей, Бегеба имел и ряд поощрений, характеризуясь как способный и перспективный офицер-подводник, достойный по своим деловым качествам к выдвижению на высшую должность. Достаточно отметить, что за несколько дней до катастрофы на лодке он был награжден ценным подарком «за успехи в боевой и политической подготовке, безаварийную эксплуатации механизмов, постоянное поддержание боеготовности и высокую воинскую дисциплину на корабле».

На основании изложенного и руководствуясь ст. ст. 45 и 49 Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик, Военная коллегия определила:

Приговор военного трибунала Северного флота от 22 июня 1962 года в отношении Бегебы Анатолия Степановича оставить без изменения, а кассационный протест военного прокурора того же флота – без удовлетворения.

Подлинное за надлежащими подписями.

Из воспоминаний генерал-майора юстиции в отставке Титова Федора Дмитриевича:

«К 23 февраля 1963 года неожиданно для всех мне было присвоено очередное воинское звание – генерал-майор юстиции, полгода спустя был подписан приказ о назначении на должность начальника организационно-инспекторского отдела Военной коллегии Верховного суда СССР. Когда я пришел попрощаться с командующим Северным флотом, Владимир Афанасьевич тепло поблагодарил за пятилетнюю службу в Заполярье и сообщил, что Военный совет решил организовать в мою честь прощальный обед.