Александр Кистяковский - Исследование о смертной казни

Итак, каждый из приведенных писателей ссылается на справедливость, но одни доказывают, что смертная казнь согласна с справедливостью, другие — что она не согласна, — и даже более: Меринг находит, что она есть проявление силы, а не справедливости, а Громан почти не видит различия между убийством и смертною казнью и готов поставить судей наряду с убийцами вроде Равальяка. Каждый из этих писателей заявляет, что решение этого вопроса только и возможно с точки зрения отвлеченной справедливости, и каждый старается опровергнуть других, выходящих из этой же точки зрения. Гегель критикует Канта; Кестлин — их обоих, а кроме того, Абегга и Рихтера; Абегг опровергает мнения Громана, Меринг — Абегга, и т. д. Что же это за общая справедливость, которая приводит к двум противоположным выводам и одним говорит: смертная казнь есть святое учреждение, она соответствует моим требованиям; другим — смертная казнь мне противна, она основывается на силе, а не на правде. Если эта справедливость, как утверждают те, которые на нее ссылаются при решении вопроса о смертной казни, есть начало неизменное, истина, всеми признанная, аксиома, подобная той, которая говорит, что дважды два — четыре, а не больше; то откуда происходит между опирающимися на нее такое разногласие, которое похоже на то, если бы одни утверждали, что дважды два — пять, а другие — дважды два — шесть. Не есть ли это только субъективный взгляд на справедливость тех, которые на нее ссылаются.

Дело в том, что у человечества нет другой справедливости, кроме той, которая выразилась в его законах; а эта справедливость не есть нечто целиком данное и неизменное, а есть явление постоянно, хотя и крайне медленно, развивающееся и усовершенствующееся тысячелетнею жизнью народов. Человек постоянно стремится к водворению более справедливых отношений: то, до чего он добился теперь в области права, было никогда ему неизвестно и совершенно чуждо его понятиям; то, до чего он достигнет будущими тысячелетними усилиями, в настоящее время или гадательно, или неизвестно. Если бы человек обладал неизменяющимся понятием справедливости, то он бы давно и всецело его осуществил, и не было бы права диких племен, права варварских народов, права средневекового, а было бы одно право, которое бы во все времена одинаково решало частные вопросы, и в том числе вопрос о смертной казни; тогда бы и криминалисты, ссылаясь на понятие справедливости, не высказывали бы двух противоположных взглядов, не спорили бы друг с другом. Криминалисты и философы, решавшие рассматриваемый нами вопрос с точки зрения справедливости, совершенно выпустили из виду действительную, человеческую справедливость, изменяющуюся и усовершенствующуюся, а соображались с субъективною, составленною каждым из них, на основании логических соображений; оттого справедливость, по понятию одних, говорила в пользу смертной казни, справедливость, по понятию других, против. Оттого, сколько ни усиливались разрешить вопрос о смертной казни, выходя из произвольно составленного понятия справедливости, в результате пришли только к совершенно противоположным выводам; оттого исследование этого вопроса превратилось в личный спор, в составление туманных трактатов, не подвигающих ни на волос уяснение дела. Однако ж подобный ненадежный способ исследования смертной казни до того был ходячим в Германии, что в 1833 г. прения в саксонском сейме в значительной степени состояли из подобных метафизических тонкостей. Депутат Аммон, первый говоривший по поводу сделанного профессором Громаном предложения о необходимости отмены смертной казни, занял внимание собрания: а) рассмотрением уголовных теорий о праве наказания; б) опровержением положения Громана: правовое наказание не должно нарушать ни одного права человека, а так как человек имеет право жить, следовательно, наказывать человека смертью есть несправедливость и даже преступление; в) защитою положения: несправедливость преступника может быть так велика и тяжка, что его право — долее жить в человеческом обществе — совершенно прекращается, и смертная казнь в этом случае есть не преступление, а необходимое восстановление нарушенного права, и потому не может быть поставлена на одну линию с убийством, как то утверждает Громан. Во второй камере [1] Имеется в виду присутственное место, заседание, парламент и т. д, — Ред. Эйзенштюк объявил, что смертная казнь несправедлива, противорелигиозна, безнравственна и бесполезна.