Нильс Кристи - Пределы наказания

Однако в любом случае остается одна важная и сложная проблема. Не обязательно, чтобы за рассматриваемый период изменилось именно карательное воз­действие, или цена, наказания. За этот период мог из­мениться сам характер преступлений с точки зрения цены объектов, на которые они посягают: она могла снизиться.

Возможно, и в этом случав было бы полезным сно­ва обратиться к экономическим аналогиям. Экономи­стам уже пришлось столкнуться с подобными пробле­мами при анализе динамики экономических ценностей па протяжении длительного периода времени. Если вао интересует, например, определение цены лошади в те­чение известного отрезка времени, вы должны найти независимый показатель. В качестве такового, вероят­но, можно было бы взять цену на золотые часы. Из­вестно, что в 1750 г. цена лошади равнялась цепе четы­рех золотых часов, а 60 лет спустя — цене 8 золотых часов. Это может означать одно из двух: либо выросли в цене лошади, либо упали в цене золотые часы. Бо­лезни лошадей могли вызвать их дефицит, а расширение возможностей для изготовления золотых часов могло привести к падению их цены, в результате чего тре­бовалось больше золотых часов, чтобы «уравновесить» лошадь. Только тщательное исследование изменения цен на лошадей и на золотые часы в сопоставлении о цепами на другие предметы — включая в первую оче­редь, быть может, цену денег — может показать, чтб изменилось на самом деле.

В 1803 г. кража лошади, возможно, стоила клейма па лбу и 10 лет каторжных работ в кандалах, или, иными словами, клеймо на лбу и 10 лет каторжных ра­бот в кандалах стоили лошади. Если, Следовательно, мы сможем доказать, что в 1803 г. п в 1853 г. цена лошади — независимо от того, измерять ли ее, напри­мер, работой, часами пли деньгами, — была той же са­мой, тогда как кража лошади в 1853 г. каралась толь­ко тремя годами тюремного заключения, то это поз­волит утверждать, что изменилось карательное воздействие, или цена, наказания.

Но здесь криминолог оказывается в столь же труд­ном положении, что и многие жертвы преступлений. Мы в настоящее время не в силах определить, изме­нилась ли ценность объектов, на которые посягает пре­ступление, — больше она теперь или меньше, чем преж­де, и в особенности намного ли она больше или меньше.

Нас ждут интересные исследовательские проекты. Однако можно, конечно, и поразмышлять. С того вре­мени, когда мы начали располагать статистическими данными, преступность в Норвегии имеет в основном корыстный характер. В процветающей стране относи­тельная тяжесть имущественных преступлений могла постоянно уменьшаться, в связи с чем должны были смягчаться и наказания. С другой стороны, рост мате­риального благосостояния, по-видимому, привел к то­му, что добыча корыстных преступников постоянно увеличивалась. Жертвы становились богаче, но то же самое, вероятно, происходило и с ворами. Я полагаю, что все эти возможности уравновешивают друг друга и поэтому преступления с точки зрения их тяя«ести и теперь и прежде рассматриваются примерно одинаково. Из этого следует, что изменилась не цена преступле­ния, а цена наказания.

5. СРАВНИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ ПО СКАНДИНАВСКИМ СТРАНАМ

В подтверждение своей точки зрения — хотя такое подтверждение нельзя принимать безоговорочно — я собрал определенный материал для сравнения по трем странам, которые близки Норвегии по уровню материального благосостояния. Кроме того, две из этих стран очень близки Норвегии по тем показателям, ко­торые должны иметь решающее значение для опреде­ления величины карательного воздействия, или цены, наказания. Третья страна в течеппе определенного пе­риода была в этом отношении весьма сходна с двумя остальными, но затем стала резко от них отличаться. С этого времени в этой стране начала применяться со­вершенно иная шкала наказания.

Речь идет о Дании, Швеции и Финляндии. Я со­поставил данные о числе заключенных в пересчете на сто тысяч населения по каждой из названных стран, а также по Норвегии за максимально возможный пери­од времени начиная примерно с 1810 г. Данные за первые годы, естественно, не столь достоверны, как данные за годы последующие, отчасти потому, что они базируются на результатах исследований, имевших случайный характер, отчасти из-за отсутствия уверен­ности в том, что действительно были учтены все лица, находящиеся в заключении, в том числе и в местных тюрьмах. По Норвегии данные вполне надежны с 1850 г., по Швеции — с 1862 г., по Дании — с 1863 г., по Финляндии — с 1886 г. Я не решаюсь использовать финские данные за более ранний период, поскольку здесь имели место специфические обстоятельства: с 1826 по 1888 г. значительное число заключенных ссы­лалось в Сибирь. Всего за этот период в Сибирь было сослано 3236 человек. Из них 880 составляли лица, приговоренные к смертной казни, которую царь заме­нил на пожизненные каторжные работы в рудниках. Еще 1193 заключенных были сосланы в Сибирь по их просьбе в качестве колонистов. Такой же была судьба и 1168 осужденных за бродяжничество (В. Хьелман).