Нильс Кристи - Пределы наказания

В историческом плане различия еще значительнее. В то самое время, когда Г. Ибсен пытался сдать экза­мен за среднюю школу и провалился, в Норвегии было в пять раз больше заключенных, чем в Дании. Такие же высокие показатели имели Финляндия и Швеция. Впоследствии вплоть до конца прошлого столетия число заключенных в этих странах стало резко сокра­щаться, а затем везде, кроме Финляндии, оставалось довольно стабильным вплоть до наших дней. Несмот­ря на то что некоторые показатели преступности уве­личились вдвое, а затем и еще раз вдвое, число за­ключенных не менялось.

Речь идет не о том, чтобы объяснить происшедшие изменения либо отсутствие изменений. Мы хотим только отметить, что нет ничего нового в увеличении зарегистрированной преступности без соответствующе­го увеличения числа заключенных в тюрьмах. И наобо­рот, нет ничего нового в сокращении зарегистрирован­ной преступности без соответствующего сокращения числа заключенных. Не существует жесткой связи между уровнем преступности и уровнем наказаний. Оба эти явления находятся друг с другом, по-видимо­му, в сложных и не очень понятных отношениях. Не имеется достаточных данных для утверждения, что коэффициент преступности в той или иной стране определяет коэффициент заключенных. С другой сто­роны, нет достаточных данных для утверждения, что коэффициент заключенных в стране или ударная мощь полиции определяет уровень преступности. Несомнен­но, они влияют друг на друга, но жесткой связи между ними нет. По этой и по другим причинам было бы слишком сильным упрощением рассматривать нака­зание просто как средство борьбы с нежелательным поведением.

Знакомясь с новой волной литературы, посвящен­ной вопросам удержания, поражаешься простоте наи­более важных обоснований. Это та же самая простота, которая была характерна для теории некарательного воздействия. Тогда было очевидно, что преступников нужно исцелять, дабы они не продолжали свою анти­социальную деятельность. Теперь столь же очевидно, что примеры страдания грешников должны удерживать тех, кто вступил на скользкий путь. Дело обстоит та­ким образом, как будто контроль над преступностью представляет собой самоцель. Такого не может быть. Позвольте мне по-иному сформулировать это положе­ние: если бы общее предупреждение, или удержание, было основной целью деятельности, то систему уго­ловной юстиции в наших странах следовало бы орга­низовать совершенно по-другому. Если бы цель наказания состояла в том, чтобы обеспечить единство моральных оценок, то система уголовной юстиции едва ли должна была прилагать какие-либо усилия для контроля над теми преступлениями, которые в нашем обществе считаются тяжкими. Большинство убийств могло бы оставаться безнаказанным; мы все знаем, что это плохо, и было бы более чем достаточно ограничить­ся формальной церемонией объявления того, кто в этом виновен. Вместо этого можно было бы направить всю нашу энергию на подкрепление слабых норм. В Нор­вегии мы недавно запретили продажу досок на роли­ках для сухопутного серфинга. Мы также приняли за­кон, обязывающий использовать привязные ремни на передних сиденьях автомобиля. Это благородные за­дачи для теории удержания. Всего несколько пригово­ров к пяти годам лишения свободы — и мы будем со­блюдать эти предписания. Сотни человек ежегодно будут избавлены от тяжких телесных повреждений в результате соблюдения закона о привязных ремнях; возможно, это спасет тридцать жизней, что равно сред­негодовому числу убийств в Норвегии.

Не может быть, чтобы дело обстояло столь просто. Существование более сложной цели предположил К. Макела (1975). Он принадлежит к числу людей, воз­главляющих в Финляндии борьбу за новое уголовное право. Главный его аргумент заключается в том, что посредством общего предупреждения система наказа­ний должна сформировать перечень приоритетов, отра­жающий ценностные представления общества. Это ин­тересная идея. И я вскоре вернусь к ней. Однако в общем виде речь идет просто о том, что более тяжкие преступления должны караться более суровыми нака­заниями. Или, как сказано в упоминавшемся выше шведском докладе, «санкции должны определяться тем, насколько опасны и предосудительны преступле­ния» (с. 200). Итак, причинение наибольшей боли тем, кто совершил наиболее осуждаемые деяния.

Но кто должен определять приоритеты? В моей части мира — парламент. Модель проста: уголовное право устанавливает перечень греховных деяний, пар­ламент классифицирует их и ранжирует, а затем дает подробное указание, какое количество боли следует причинять за каждое из возможных нарушений зако­на, исходя при этом, конечно, из того, что наибольшая боль полагается за наиболее тяжкие грехи.