Олег Баев - Основы криминалистики. Курс лекций

Структура и содержание криминалистической методики наглядно можно представить в виде схемы (см. с. 236, 237).

Такими мне представляются дефиниция и структура любой криминалистической методики.

Однако, как я замечал чуть ранее, в настоящее время в литературе активно и плодотворно исследуется проблема криминалистических классификаций преступлений. Их значение, если сказать вкратце, заключается в том, что на их основе возможно создание криминалистических методик большей степени общности, чем их конструирование применительно к отдельному в уголовно-правовом смысле виду преступлений, как то делается традиционно (например, убийств, изнасилований, взяточничества и т. п.). А потому рассмотрению этой проблемы я и хочу посвятить последний вопрос изучаемой нами темы.

В первую очередь следует напомнить, что в целом я согласен с мнением, согласно которому «в основе системы частных криминалистических методик (но не их разновидностей) должна лежать уголовно-правовая классификация преступлений, хотя бы потому, что в данном случае делимое событие является уголовно-правовым» [182] . Тем не менее, как я говорил о том чуть ранее, многие самостоятельные в уголовно-правовом отношении деяния с криминалистических позиций, с точки зрения методики их уголовно-процессуального исследования существенных различий не содержат. Именно в этой связи и возникла проблема криминалистических классификаций преступлений. При этом предлагаются различные, и, думается, не всегда с прагматических позиций корректные для того основания.

Например, В.Е. Корноухов, положив в основании классификации единые, как ему представляется, закономерности отражения механизма преступлений, совершаемых в отдельных областях жизнедеятельности их субъектов, предложил классифицировать все преступления на совершенные в сфере быта и досуга, в сфере экономики и в сфере жизнеобеспечения общества [183] .

Однако в сфере, скажем, быта и досуга совершаются и серийные сексуальные убийства, и такие уголовно-наказуемые деяния, как незаконное приобретение наркотиков или публичные оскорбления представителей власти. Очевидно, что закономерности отражения механизмов совершения этих преступлений ничего общего между собой в принципе не имеют. Такой же вывод можно сделать, если попытаться сопоставить между собой такие преступления в сфере экономики, как вымогательство и незаконное получение кредита, и т. п.

В.В. Николайченко в своем докторском диссертационном исследовании (Саратов, 2006) предпринял не менее дискуссионную попытку объединить в одну криминалистическую классификационную группу пенитенциарные и постпенитенциарные преступления. Даже учитывая некую их общность, обусловленную влияниями на механизм совершения этих преступлений особенностями личности их субъектов, в то же время также вряд ли всерьез можно вести речь о единстве методики расследования, скажем, убийства, совершенного в условиях исправительного учреждения, и разбойного нападения, совершенного лицом даже спустя краткое время после освобождения из того же исправительного учреждения.

Подобное замечание следует сделать и относительно предлагаемой отдельными авторами классификации преступлений по основанию профессиональной деятельности их субъектов. Методики уголовно-процессуального исследования таких преступлений, как получение взяток должностными лицами из числа медицинского персонала, незаконного изъятия органов для трансплантации, причиняемого врачами неумышленного вреда жизни и здоровью пациентов (в результате так называемых медицинских ошибок), между собой, очевидно, имеют больше различий, чем единства.

Замечу также, что криминализация отдельных деяний с логической неизбежностью предполагает изучение механизма их совершения с позиции сформулированных законодателем их уголовно-правовых диспозиций и, напротив, декриминализация неких деяний делает бесцельным дальнейшие исследования этих проблем.

В этой связи напомню, что за 10 лет действия УК РФ 1996 г. в него было внесено более 600 конкретных изменений и дополнений (тогда как за 36 лет действия УК РСФСР 1960 г. их было 700). Криминализация деяний в 2–3 раза опережала декриминализацию, что крайне негативно характеризует качество данного закона, который зачастую развивается не на основе науки, а на основе рефлексии властей.