Татьяна Никитина - Право. 10–11 класс. Базовый и углублённый уровни

Слова героя шекспировской драмы Ричарда III: «Кулак – нам совесть, и закон – нам меч!» – довольно точно выражают сущность средневекового права, которое часто называют кулачным. Его жестокость общеизвестна.

Право в Средние века находилось под сильным влиянием религии. Церковные догматы придавали правовым нормам силу закона. Гражданские и семейные отношения регулировались нормами канонического (церковного) права.

Широкое распространение имел так называемый Божий суд, или ордалии. Испытание котелком или раскаленным железом доказывало виновность или, напротив, оправдывало заподозренного в преступлении. Той же цели служили судебные поединки.

Суд начинался с попыток обвиняемого доказать свою невиновность. Для убедительности он приносил очистительную присягу, призывая на помощь соприсяжников, которые, в свою очередь, клялись, что обвиняемый не является клятвопреступником. Если клятв было недостаточно, прибегали к ордалиям, в том числе к поединку на кулаках или с применением оружия, и правым зачастую оказывался более сильный и ловкий. Считают, что именно этот варварский обычай сохранялся вплоть до XX в. в форме дуэли, романтизировавшей необходимость защитить честь рыцаря, дворянина, офицера на поединке.

…Принцип рыцарской чести вовсе нельзя считать за что-либо исконное, коренящееся в самой человеческой природе. Это, следовательно, нечто искусственное, и не трудно указать его происхождение. Принцип этот порожден, очевидно, той эпохой, когда больше применялись кулаки, чем головы, и разум был заключен в цепи попов, т. е. это продукт достохвального Средневековья и его рыцарства. В самом деле, тогда люди предоставляли Господу Богу не только заботиться о себе, но и судить за себя. Поэтому трудные юридические вопросы решались ордалиями, или судом Божиим: а суд этот, за немногими исключениями, состоял в поединках, притом вовсе не между одними только рыцарями, но и между простыми гражданами, – чему мы видим интересный пример в шекспировском «Генрихе VI» (часть 2, акт 2, сцена 3). Да и после всякого судебного приговора все-таки можно было еще апеллировать к поединку как к высшей инстанции, именно – суду Божию. А благодаря этому на судейское кресло была посажена собственно, вместо разума, физическая сила и ловкость, т. е. животная природа, и вопрос о правом и неправом решало не то, что человек сделал, а то, что его постигло, – совершенно как и по теперь еще действующему принципу рыцарской чести.

Средневековое право нельзя представить без судов инквизиции. Признавшегося под пытками в совершении преступления «грешника» инквизиторы передавали в руки государства. Перед сожжением осужденных проводили по улицам с петлей на шее. На площади их ждала скамья позора. После траурной мессы несчастным читали приговор, их привязывали к столбу, обложенному дровами. Огонь завершал «дело».

Французский философ-просветитель Вольтер подсчитал, что в Западной Европе было сожжено около ста тысяч «ведьм» и «колдунов». В словах французского инквизитора XIV в. Бернара Ги отразились основы всех тоталитарных расправ над инакомыслящими: «Задача инквизиции – истребление ереси; ересь не может быть уничтожена, если не будут уничтожены еретики; еретики не могут быть уничтожены, если не будут истреблены вместе с ними их укрыватели, сочувствующие и защитники».

Однако свойственная самой сути христианства и постепенно все возраставшая автономия личности от государства и власти толкала некоторые слои общества к борьбе за некоторые права и свободы. В Англии, например, конфликт между королем Иоанном Безземельным, с одной стороны, и баронами, католической церковью, рыцарством и горожанами – с другой, завершился принятием правового документа под названием Великая хартия вольностей (1215). «Свободные люди» (в терминологии того времени это в первую очередь сеньоры, представители духовенства, горожане) наделялись определенными правами. Значение этого документа не только для своего времени, но и для позднейших веков становится очевидным хотя бы из следующей нормы: «Ни один свободный человек не будет арестован и заключен в тюрьму, или лишен имущества, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе как по законному приговору равных ему и по закону страны» ( ст. 39). А вот норма, в которой исследователи видят одну из первых формулировок права на свободу передвижения: «Пусть будет каждому позволено впредь выезжать из нашего королевства и возвращаться в полной безопасности…» ( ст. 42).