Коллектив авторов - Мортальность в литературе и культуре

Щ не можешь, не можешь, не можешь! Ни Кабаков, ни Булатов, ни Рубинштейн, а вот, вот, вот, вот этот – Некрасов – он‐то сможет! – мужик вон какой здоровый! – и не может! Чуйков! Ваня! Батюшка, давай – не может! Сорокин – тот‐то сможет, тот все сможет – и не может! Алексеев, Монастырский пустотствующ-щщщщ-щий – не может! Орлов, Лебедев, Шаблавин, Чачко а? что? – не могут. Ерофеев, миленький, на тебя одного надежда – не может! Попов, Васильев, Понятков, Кривулин ленинградский, давай! – там у вас в Ленинграде и не то творят – не может! Шварц, Берг, Айзенберг, Сабуров, Бакштейн, Шейнкер, Ануфрикев, Летов, Макаревич, Величанский, Лён, Радецкий Чесноков, Сайтанов, Гороховский, Мироненко, Гундлах – воин, самой судьбой на то призванный – не может! Звездочетов, Захаров, Альберт, Филиппов, Рошаль, Жинадлов, Сукхотин, Гандлевский, Сопровский, Новиков, Дмитриев, Ахметьев – не могут! Не могут! – Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Некрасов, Толстой, Достоевский, ведь у вас получалось же, получалось же, получалось! – не могут, не могут!

Ы-ыы-ы-ы-ы-ы– не могут

Э-э-э-э-э-э-э-э-э не могут

Ю-ю-ю-ю-ю-ю-юдоль, ю-юююююю-юдоль – вот она! Бренная! Что она? Уважаемый сын мой, когда оставляя землю-ююю-ю подземную-юююю-ю со всех сторон плотно обнимаю-ююю-ющую-юююю бестрепетную-ююю-ю и несопротиваляю-ююю-ющю-юююю-юся плоть мою-юююю, летел я в пространстве воздушном, вспоминая муки пульсировавшего чрева моего, тебя, от точечки малой ю-юююю-юрокой, колю-ююю-ючей, неведомой, постепенно, постепенно смыслом обрастаю-ююю-ющей, ножками вперед плывущей, выплываю-ююю-ющей в этот мир, выгашивал, теперь внизу подо мной в пространствах расстилаю-ююю-ющихся, воздухом, эонами моего нынешнего пребывания обнимаемый – вижу, вижу тебя внизу, столько сил моих выпившего ласкательных, принудительных, дабы защитить, уберечь тебя от ужасов видимых, под боком, промежду пальцев обитаю-юююю-ющих и тех, дальних еще, сейчас в полном объеме не видимые, уже и не ужасы даже, а нечто такое, просто данное, такое нечто и не словами определяемое даже, но как, как мне защитить тебя малюю-ююю-юсенького, что бы такое совершить, сотворить, сделать – вот нож возьму огромный-огромный, в руке сожму, на волоске своем жестком, безгрешном уже попробую-юююю-ю неземную-ююю-ю остроту его и вот, вот нож возьму огромный, заточенный, и вот нож возьму – что, что ты говоришь? Зачем? – а затем, что не смогу, не смогу, говоришь? Не смогу, не могу, не могу? Не могу! Господи, не могу, не могу! Не могу!

Я Я? НЕ могу?

Я все могу 614

«Азбука 72 (мертвых)» интересна прежде всего своим «предуведомлением», переводящим проблематику смерти в метафизическую плоскость языка:

Что тут поймешь у самих‐то мертвых. Есть, правда, достоверные источники, легитимированные высшим откровением, сакральным опытом, вековой традицией и сугубой посвященности этому делу. Что я могу? – только имея опыт порхания некой бабочкой полумертвости по языкам, описаниям дискурсам – имею я возможность сотворить некий абстрактный экстракт.

Наконец, азбуки 37 и 57 – это «списки жертв». «Азбука 57 (поминальная)» начинается с краткого предуведомления, построенного на мандельштамовской цитате, за которым следует перечень «невинно убиенных». Чтение прерывается протестом героя, не желающего присоединяться к этому списку и отстаивающего свою уникальность:

Предуведомление

Уберите, уберите от меня орудия убийства это! Потому что не волк я по крови своей! Не волк! Не волк! Не воооолк! Не воооооооолк! Не волк!

А-а-а-а-а-а-аааааа!

Ба-ба-ба-ба-баааааа!

Ваба-а-а-а-а-ааааааааа!

Гаваба-а-а-а-ааааааааааа!

Дагаваба-а-а-а-а-ааааааааааа!

Едагаваба-а-а-а-а-а-аааааааааааааа!

Жедагаваба-а-а-а-а-ааааааааааааааааа!

Зежедагаваба-а-а-а-а-а-ааааааааааааааааа!

И Дмитрий убиенный! И Годунов убиенный! И Алексей убиенный! И Петр убиенный и сыыын егооо убиенннный! И убиенный Александр, и убиенный Николай, и Воровский убиенный! И Павлик Морозов убиеннннннныыый! И Кеннеди убиенннныыый!

Ка-а-ааааааааа-занова убиенннныыый!

Лакао-о-о-оооо-бы убиенннныыыый!

Малака-а-ааааа-анин убиенннныыый и сыыыыннн его убиенннныыыый! Намалааааа-ааа-бвгдлежзиклмна-аааа убиеннныыыый и сыыын его убиенннный!

О! Отче Наш, иже еси на небеси и Сын Твой убиенннныыый!

Памяяяяять!

Раааа-ааазными там убиенннный!

Пааамяяяять!

Са-ааа-мим собой убиеннныый!

Пааамяяяяяять!

Тооо-бой, ооооо-бой, тобой-тобой-тобой-тобой-тобойубиенннный!

Памяяяять!

Убиеннный! убиеннный! Убиенный! Побиеннный! Избиеннннный! Забиеннный! Разбиенный! Добиенный! Пробиенный! Перебиенный! Заперебиенный! Запоперебиенннный! (тобой-тобой-тобой убиенннный!) иззапоперебиенннный! Неиззапоперебиеннннный! Снеиззапоперебиеннннннный! Воснеиззапоперебиенннннный! Провоснеиззапоперебиенннннный! (тобой-тобой-тобой убиенннннный-убиенннный-убиеннный тобой-тобой убиеннннный!) Напровоснеиззапоперебиеннный! Июонапровоснеиззапоперебиеннный! (тобой-тобой-тобой-тобой убиенный, убиеннный, убиеннный, тобой-тобой-тобой-тобой убиенннннный) Кхрпаибонеапрвоизпропизнапоубиеннннннны!