Валерий Гиндин: Психопатология в русской литературе

А. П. Чехов по этому же поводу очень образно и ярко заметил: «Настоящий писатель – это то же, что древний пророк – он видит яснее, чем обычные люди».

А как же быть психиатру?

С одной стороны чрезвычайно интимные, иногда неприглядно-темные стороны жизни гения, обнародовав которые можно стать клятвопреступником, нарушившим клятву Гиппократа о врачебной тайне, с другой стороны клинико-психопатологический анализ жизни и творчества гениев не может быть изолирован в торичеллевой пустоте, не может явиться предметом потребления, по выражению провизоров – pro me.

Диагностика психического заболевания при манифестных проявлениях болезни как будто не трудна – «чокнутый», «шизик», «крыша едет» – все эти банально-вульгарные обозначения краевой или ярко выраженной психической патологии заставляют думать, что любой человек может отделить психическую патологию от нормы.

Но это только на первый взгляд.

Истина же состоит в том, что определить диагноз психического заболевания дело, по меньшей мере, многотрудное, а чаще и скорбное, иногда налагающее несмываемую печать на дальнейшую жизнь и судьбу пациента. Здесь все важно – детство, привычки, поведение, сексуальная жизнь, отношение к близким, трудоспособность, армейская служба, вредные привычки и т. д. Так по «камушкам», да по «кирпичикам» собирает психиатр и фундамент, и все надстройки психиатрического диагноза.

При исследовании патологических отклонений личности великих, ныне покойных, литераторов мы лишены живого с ними общения.

Но нам остаются их биографии свидетельства современников и литературные произведения, в которых как через «магический кристалл» высвечиваются новые грани личности творца.

По человечески понятно противостояние панегиристов и апологетов гения, фактам, рисующим личность литератора в неприглядном свете. Они называют это «очернительством» памяти великого поэта или писателя. Известный психиатр, историк и публицист М. Буянов так пишет по этому поводу: «… Словно желая загладить свою вину перед гениями, униженными при жизни и доводимыми или доводящими себя до быстрой смерти, потомки хотят это забыть и обрушиваются на всякого, кто напоминает им о том, как несправедливо, немилосердно, придирчиво злобно они относились к живому гению, боготворя его после смерти».

Владислав Ходасевич, создавая литературный портрет Андрея Белого, писал тоже: «Не должно ждать от меня изображения иконописного, хрестоматийного. Такие изображения вредны для истории. Я уверен, что они и безнравственны, потому, что только правдивое и целостное изображение замечательного человека способно открыть то лучшее, что в нем было. Истина не может быть низкой, потому, что нет ничего выше истины».

Мой труд имеет следующую структуру: предисловие, первая и вторая часть, послесловие, краткий словарь психиатрических, медицинских и других терминов, содержание.

Первая часть – портреты. Это мои собственные патографические изыскания – портреты Радищева, Чаадаева, Лермонтова, Гоголя, Тургенева, Достоевского, Гаршина, Маяковского.

Вторая часть – эскизы. В нее включены работы, опубликованные в «Клиническом архиве гениальности и одаренности», – они касаются патографии Пушкина, Толстого, Горького. С любезного разрешения профессора М. Е. Бурно здесь же публикуется его статья о Чехове.

Предисловие и каждая глава первой части снабжены указателем цитированной литературы и персоналией.

1. Ашукин И. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова: М., 1955

2. Бурно М. Е. Сила слабых. М., 1999. с, 52.

3. Он же. Клиническая психотерапия М., 2000 г.

4. Буянов М. Лики великих или знаменитые безумцы М., 1994 г.

5. Воротынский Б. И. Гениальность, психическая неуравновешенность и преступность. Казань, 1898 г. с.22.

6. В мире мудрых мыслей М., 1962, с. 268, 273.

7. Горький A. M. Люди наедине сами с собою. Собрание сочинений в 30 т., т.15. с.280.

8. Грицак Е. тайна безумия. М., 2003 г. с.229.

9. Кречмер Э. Гениальные люди. СПБ, 1999 с.10.

10. Леонгард К. Акцентуированные личности. Киев, 1981 г. с. 16, 17.

11. Сегалин Г. В. Клинический архив гениальности и одаренности (эвропатологии) Л., 1925 г., т. I, вып. I, 3.

12. Чхартишвили Г. Ш. Писатель и самоубийство М., 2001 г. с. 400–401.

Торжество разума в том и состоит, чтобы уживаться с людьми, не имеющими его.

Вольтер

О чем думал Александр Радищев, глядя на бескрайние заснеженные поля Сибири? Путь до Илимского острога был холоден и бесконечен, как и его заледеневшие душа и мысли. Что виделось ему? Пажеский корпус, служба в Сенате или череда прелестниц, завороженных его прекрасными карими глазами? А может быть ужас другого путешествия, за описание которого он сейчас так страшно расплачивается?