Михаил Ямпольский - Пригов. Очерки художественного номинализма

Эоны Пригова изолированы, как монады Лейбница, которые могут войти в отношение континуума только в сознании Бога, но не могут быть соединены воедино человеком. Эта корпускулярность времени у Пригова прямо отвечает мозаической разорванности его пространств, которые также не могут синтезироваться в некое единое целое. Речь у Пригова всегда идет о мозаике поверхностей. Мишель Серр писал о том, что возможны две геометрии. Одна возникает из непротиворечивого пространственного континуума, а вторая из «склеивания» фрагментов. При этом он говорил о том, что если сфера, склеенная из кусочков, погружена в окружающую ее однородность, геометрия такого тела будет совсем иной, чем если эта сфера извлечена из пространственной гомогенности:

Объект, как таковой, изменяет свою структуру и дефиницию в зависимости от того, извлечен он или погружен, в оправе он или без, и это изменение не зависит от местоположения наблюдателя, ни от репрезентации, поскольку последняя как раз предполагает пространство той или иной глобальной дефиниции [144].

Капля крови, случайно падающая из одного мира в иной и, соответственно, меняющая смысл при переходе из одного «эона» в другой, создает некое подобие клинамена, который производит совершенно иную, нелинейную темпоральность и пространственность миров, абсолютно несоотносимые с созерцанием. Само движение крови, пересекающее миры, создает особую темпоральность, возникающую из факта «встречи», столкновения и захватывающую совершенно разнородные, несоотносимые элементы и пространства, которые не могут быть объединены через понятие момента. Это случайное время гетерогенного. Антонио Негри пытался описать такого рода темпоральность в категориях кайроса. Кайрос – это момент, но не такой, который расположен среди равноценных моментов на линии бесконечной прогрессии, но момент, «открывающий темпоральность», вроде момента клинамена и встречи двух атомов, с которого «начинается» реальность атомов и мира и, соответственно, реальность времени. Интерес теории кайроса у Негри для меня заключается в том, что он связывает этот творящий момент, инициирующий темпоральность, с языковой активностью, а именно с определенной формой называния, при которой творятся вещь и адекватное ей имя.

В классической онтологии наименование атемпорально. Вещь подводится под некое понятие, которое фиксирует в ней неизменность, постоянную сущность, выходящую из‐под влияния времени. В этом смысле привычные понятия оказываются связаны с классической идеей времени, которое понимается как череда атемпоральных моментов. Идентичность, лежащая в основе понятий, предполагает возможность совпадения с собой, взаимоналожения двух вещей в едином пространстве, не знающем ни временных трансформаций, ни момента «здесь и теперь», каким является сингулярный кайрос.

Негри считает, что для кайроса характерно не приложение к вещам понятий, но то, что Спиноза называл «общими понятиями» (Notiones Communes), противопоставляя их всеобщим, универсальным и абстрактным понятиям. Такие общие понятия, как, например, «движение», свойственны множеству вещей, но не являются их сущностью: «То, что обще всем вещам ‹…› и что одинаково находится как в части, так и в целом, не составляет сущности никакой единичной вещи» (часть II, теор. 37) [145], – писал Спиноза. Время и пространство относятся к категории таких «общих понятий», которые являются не абстрактными универсалиями разума, но интуицией самих вещей, возникающей в момент их творения, то есть в момент кайроса. По мнению Спинозы, с помощью общих понятий мы способны прийти к адекватному знанию и всеобщности, избегая пустой абстрактности. Время – это «общее понятие», которое наш разум и культурная традиция превратили в пустую понятийную абстракцию [146]. Общее понятие, соединяющееся в кайросе с событием творения и явлением вещи, сохраняет в себе связь с сингулярностью и индивидуальностью вещей. Общие понятия, или «общие имена», о которых говорит Негри, имеют ту принципиальную особенность, что они прямо зависят от той «стрелы времени», которую производит, «выпускает» кайрос. Само общее понятие времени оказывается таким именем для темпоральности, инициируемой кайросом. Это имя «времени» не есть метафизическая абстракция – это адекватное выражение темпоральности кайроса.

Негри писал:

По своему определению кайрос распространяется в грядущее . Продление бытия, таким образом, несет с собой установление общего имени в событии кайроса, открытого грядущему, которое мы называем «воображением». Воображение – это не фантазия (которая ‹…› есть модальность памяти). Воображение – это лингвистический жест, а следовательно, общий жест; жест, который набрасывает сеть на грядущее, для того чтобы постичь его, сконструировать его, организовать его своей властью [147].